К дьяволу теперь были обращены моления его, дьявола он призывал, как раньше Бога и Угодников Его. И обручился со смертью Алессио Кавальери второй Папский легат, искавший погибели в Британии. Он стал сильнее своих мучителей, как Давид - пастух был сильнее великана - Голиафа. Но сильнее лишь духом.
Двадцать пятого сентября, ранним утром, в канун праздника хмеля, папского посланника, легата восемнадцати лет привели к воротам Глазго на сыромятном поводке.
В городе не работали - кто справлял торжество урожая, кто глазел на представление комедиантов - давали старую бретонскую драму о неверной жене, ночью покидавшую ложе постылого мужа, чтобы послушать пение соловья в саду. Потом соловей был удавлен, как пособник неверной жены, любовник погиб в дальних краях, а вероломная красавица стояла в развившейся кисее и рыдала, закрыв руками лоно…
Спектакль был прерван зычным ревом Волка у ворот:
- Эй вы, спешите видеть! Живой Папский легат на веревочке, вроде ученого медведя. Хотите, ешьте его, хотите, пейте. По дешевке отдаем! Прошу обратить внимание: папский легат - спереди невредимый, сзади почти целый! В обмен на каргу Этьенну де Фуа! Налетай, христиане!
Алессио молча выпрямился. Несмотря на стойкость он был смешон.
Доминиканская белесая сутана его испачкана была лесным сором, мелкие кудряшки фривольно выбивались из-под капюшона, пухлое лицо побледнело, как тесто.
К горлу, поверх ошейника приставлен был короткий наемничий меч.
Было ветрено и заложник ежился, подол сутаны был разорван до бедра и задран.
Девочка в истрепанной шляпке держала поводок и часто облизывала сухой рот.
Глазго безмолвствовал. На стенах показались люди - притащился и бессмертный отец Делирий Клеменс. Его выпустили парламентером, и поборник христианских правд не нашел ничего лучшего как издалека начать допрос несчастного парня.
- А бумаги ваши где? А может вы вовсе и не легат, а так себе, дрянь - человек! А не устроить ли нам расследование.
- Делирий отчаянно мешал латынь с дурным английским.
Алессио сплюнул кровь. Он предпочел почему-то французский.
- Идиот! Какие к черту бумаги… Они неграмотные. Или убейте, или спасите, - он подумал и впервые в жизни произнес - … вашу мать.
- Но цели вашего прибытия вы должны назвать - Делирий был упрям, как ишак.
- Я уполномочен расследовать причины исчезновения демонолога Иоганна фон Швердтляйна. - раздельно выговорил Алессио.
На сем переговоры закончились.
В Глазго совещались. Командор тамплиеров решил просто: откроем ворота да выйдем малым отрядом, вроде как отбивать. Понятное дело, что в стычке херувимчика пырнут, не чужие, так свои.
Со стены на меловое лицо Алессио не мигая, смотрел врач Бартоломеус. Юноша в сутане шептал молитвы. И жадно глядел в небо, сглатывая и чувствуя кадыком сталь.
- Выводите колдунью Этьенну де Фуа! - гаркнул шериф Глазго. И вслед за этим воплем из ворот выкатились вооруженные тамплиеры. Грянула свалка.
Лис тут же затряс обрубленной культяпкой кисти.
- Падайте - завизжала Инес и дернула ошейник, ее закололи сзади.
- Беги, дура! Иисусе! - захрипел Алессио и рухнул на колени. Но было поздно - Волк ударил, и дальше и наемники и тамплиеры втаптывали в сочную грязь уже мертвеца - прорубленная шея Алессио ухмылялась огромной раной. Глаз был выдавлен чьим-то каблуком.
Купец Раймон, стоя за спиной тюремного врача Бартоломеуса, насторожился, как борзая. Ему не терпелось осмотреть тело.
Все было кончено за четверть часа.
Трупы обоих наемников сбросили в ров без погребения, тело легата под присмотром Бартоломеуса понесли было в город, но дорогу несущим преградил Командор Ордена и отец Делирий.
- А вот этого не надо - усмехнулся Командор, - наше дело сторона, праздник у нас. А, как говорится, живя на кладбище всех не оплачешь.
- Но, ваша милость… не по-людски - запротестовал Бартоломеус.
- Здесь я решаю, что по-людски, а что нет. В двух милях отсюда есть болотце. Самое милое, я так мыслю, для него место. Скрыто - позабыто. Бобрик, проследи.
И позже Бобрик, Раймон и Бартоломеус смотрели, как голый мертвец с чавканьем погружается в трясину. Над водными дегтярными “оконцами” звенели комары. Врач по памяти читал отходную - отец Делирий не удосужился даже отпеть мертвеца.
Раймон же поскреб крепкий затылок и непонятно пробормотал:
- Ничего страшного. Болото это даже хорошо. Дольше не протухнет.
Тем же вечером Раймон ускакал из Глазго, быстрее, чем свадебный гонец. Дела ждали его в Ньюкасле.
Когда его гнедая кобыла прорывала грудью подлесок, над Глазго поднялся густой черный дым. Горела плоть Этьенны де Фуа. Зрителей почти не было - все устали от праздника и опились свежим пивом.
