выдающегося в нем не было. Его туго натянутые стенки из толстого желтого полотна выцвели и перепачкались в воде и слякоти, покрылись от снега пятнами плесени. На макушке его развевалось золотое королевское знамя с головой оленя внутри пламенеющего сердца. С трех сторон его окружали шатры мелких южных лордов, что прибыли на север со Станнисом, а с четвертой горел ночной огонь, выбрасывая в темнеющее небо завитки пламени.
Дюжина мужчин раскалывала кряжи, чтобы накормить пламя, когда Аша, хромая, пришла со своими охранниками. Люди королевы. Их бог был Красным Р’глорром, богом-ревнителем. Ее собственный бог, Утонувший Бог Железных Островов, был демоном в их глазах, и если бы она не приняла этого Владыку Света, то была бы проклята и обречена. Они с удовольствием сожгли бы меня как те кряжи и сломанные ветки. По слухам, после сражения в лесах некоторые призывали так и сделать. Станнис отказался.
Король стоял возле своей палатки, глядя в молитвенный костер. Что он видел там? Победу? Гибель? Лицо своего красного голодного бога? Его глаза глубокие ямы, его коротко подстриженная борода не больше, чем тень, проросшая через его впалые щеки и костистую челюсть. Все же была в нем властность, железная свирепость, которая говорила Аше, что этот человек никогда не свернет со своего курса.
Она преклонила колено перед ним.
— Сир, — я унижена достаточно, Ваше Светлость? Я обессилена, преклонена и сокрушена достаточно для вашей симпатии? — Освободите мои запястия от этих цепей, я прошу Вас. Позвольте мне ехать. Я не буду пытаться сбежать.
Станнис посмотрел на нее, как мог бы посмотреть на собаку, которая отважилась бы трахнуть его ногу.
— Ты заслужила это железо.
— Да, это так. Теперь я предлагаю вам моих людей, мои корабли и мой ум.
— Ваши корабли и так мои или сожжены. Ваши люди… сколько их осталось? Десять? Двенадцать?
Девять. Шесть, если считать тех кто достаточно силен, чтобы сражаться.
— Дагмер Волчья Пасть держит Торхенов Удел. Жестокий воин и лояльный слуга Дома Грейджоев. Я могу отдать вам замок вместе с гарнизоном.
'Возможно', — могла бы добавить она, но не стоило вызывать сомнения в этом короле.
— Торхенов Удел не стоит грязи под моими каблуками. Винтерфелл — вот что важно.
— Уберите ваше оружие и позвольте мне помочь вам завладеть им, Сир. Брат вашего Королевского Величества был известен умением превращать врагов в друзей. Сделайте меня своим человеком.
— Боги не сделали вас мужчиной. Как это могу сделать я? — Станнис повернулся к ночным огням и единственное, что он там увидел было танцующее оранжевое пламя.
Сир Джастин Мэсси схватил Ашу за руку и потянул ее в королевский шатер. “Это было плохо, миледи,” сказал он ей. “Никогда не напоминайте ему о Роберте.”
Я должна была догадаться. Аша знала, как бывает с младшими братьями. Она вспомнила, Теона мальчиком, застенчивым ребенком, который жил в благоговении и страхе пред Родрком и Мароном. Они никогда не вырастают из этого страха, решила она. Младший брат может жить до ста лет, но он всегда будет младшим братом. Она звенела своими железными драгоценностями и представляла себе, как приятно было бы подойти сзади Станнису и задушить его с цепью, сковывавшей ее запястья.
Они ужинали той ночью тушеным мясом худого оленя, которого добыл разведчик по имени Бенджикот Бранч. Но только в королевской палатке. Вне холстяных стен каждый получил горбушку хлеба и кусок черной колбасы не длиннее пальца, запивая все это остатками пива Гелберта Гловера.
Сотня лиг от Темнолесья до Винтерфелла. Три сотни миль для ворона. 'Если бы мы были воронами', — сказал Джастин Мэсси на четвертый день марша, в день, когда начал падать снег. Несколько маленьких порывов, на первый взгляд. Холодный и мокрый, но не было ничего, через что бы он с легкостью не проник.
Но снег шел и на следующий день, и после него, и через день. Толстые бороды волков покрылись коркой льда там, где замерзало их дыхание, а чисто выбритые южане отпускали усы, чтобы сохранить лицо в тепле. Вскоре земля перед колонной покрылась белым, скрывая камни, корни и валежник, что превращало каждый шаг в приключение. Поднялся ветер, неся снег перед ними. Колонна королевского войска превратилась в снеговиков, бредущих по колено в сугробах.
На третий день снега войско короля стало распадаться на части. В то время, как южные рыцари и лорды пытались выжить, люди с северных холмов чувствовали себя лучше. Их пони не спотыкались и ели меньше чем верховые лошади и гораздо меньше, чем большие боевые кони, и люди, которые на них ехали были похожи на дома в снегу. Многие из волков надели любопытную обувь. Они называли ее 'лапы медведя', сделанные из изогнутого дерева и полос кожи. Они крепились к подошвам их ботинок и как-то позволяли ходить им по снегу, не проваливаясь по бедро.
У некоторых были и медвежьи лапы для лошадей и маленькие мохнатые пони носили их с той же легкостью, с какой другие лошади носили железные подковы… но верховые и боевые лошади не хотели ходить в них. Когда некоторые из рыцарей короля все же привязали медвежьи лапы им на ноги, большие южные лошади артачились и отказывались двигаться или пытались стряхнуть непривычные вещи со своих ног. Один из боевых коней сломал лодыжку, пытаясь ходить в них.
Северяне на своих медвежьих лапах вскоре оставили остальное войско позади. Они догнали рыцарей основной колонны, а потом Сира Годри Фарринга и его авангард. Между тем, повозки и фургоны обоза отставали все дальше и дальше, да так, что арьегард постоянно подстегивал их идти более быстрыми темпами.
На пятый день бури обоз пересек открытое пространство с сугробами высотой по пояс, которые скрывали замерзший пруд. Когда скрытый лед проломился под весом фургонов, три возницы и четыре лошади были поглощены ледяной водой, вместе с двумя мужчинами, которые пытались их спасти. Одним из них был Харвуд Фелл. Его рыцари вытащили его до того, как он утонул, однако не раньше, чем его губы посинели, а его кожа побледнела, словно молоко. После этого уже ничто не могло его согреть. Яростная дрожь сотрясала его часами, даже после того, как с него сняли одежду и завернули в теплые меха и посадили рядом с огнем. В ту же ночь он забылся лихорадочным сном. Он больше никогда не проснулся.
Это было ночью. Сначала Аша услышала людей королевы, шепчущихся о жертвоприношении — подношении их красному богу, чтобы он прекратил бурю.
— Это боги севера наслали на нас эту бурю, — сказал сир Корлисс Пенни.
— Лжебоги, — уточнил Сир Годри, убийца Великанов.
— Р'глор с нами, — сказал Сир Клейтон Саггс.
— А Мелиссандра нет, — добавил Джастин Масси.
Король ничего не сказал. Но он услышал. Аша была в этом уверена. Он сидел за высоким столом, и тарелка с луковым супом к которой он едва притронулся, остывала перед ним. Он смотрел на ближайшую свечу из под тяжелых век, не замечая разговоров вокруг. Заместитель командующего, высокий подтянутый рыцарь по имени Ричард Хорп заговорил вместо него.
— Буря скоро закончится, — объявил он.
Но буря только усилилась. Ветер хлестал так же жестоко, как кнут работорговца. Аша думала, что узнала холод на Пайке, когда ветер, завывая, дул с моря, но он не шел ни в какое сравнение с этим. Это холод, который сводит с ума.
Даже когда по колонне прошел приказ остановиться и сделать привал на ночь, согреться было трудно. Палатки были сырыми и тяжелыми, их было трудно поставить, еще тяжелее сложить и они грозили внезапно завалиться, если слишком много снега собиралось на них. Королевское войско шло через сердце самого большого леса в Семи Королевствах, однако найти сухие дрова было трудно. В каждом лагере было совсем немного костров, а те, которые удавалось разжечь, больше дымили, чем грели. Часто приходилось есть холодную пишу, иногда даже сырую.
Даже молитвенный костер уменьшился и стал слабым, к ужасу людей королевы.
— Владыка Света, сохрани нас от этого зла, — молились они, направляемые низким голосом Сира Годри Убийцей Гигантов. — Яви нам снова свое яркое солнце, прекрати эти ветры и растопи этот снег, чтобы мы достигли твоих врагов и повергли их. Ночь темна, холодна и полна ужасов, но твоя есть сила, и
