— Я ей уже позвонила, предупредила, что могу задержаться до утра. Кстати, про ребенка тебе, наверное, Наташка растрепала? Баба она хорошая, только язык у нее без костей, — беззлобно сказала Оксана. — А теперь давай прощаться с именинницей, время уже позднее, да и выпила я неплохо; чего доброго, отключусь еще до кровати.
— Кстати, — полчаса спустя сказал Клёст, впуская Оксану в прихожую своей квартиры, — ты скорпионов не боишься? А то у меня живет тут один, правда, в аквариуме.
— Скорпион?! Вот это здорово! Никогда не видела живого скорпиона…
Пока Алексей лихорадочно перестилал на кровати свежее постельное белье, его гостья не отходила от аквариума, в котором членистоногое ужинало очередной партией тараканов. Вид закованного в лоснящийся хитин существа привел Оксану в неописуемый восторг.
А затем она привела в восторг и Алексея. Девушка его так завела, что он через час чувствовал себя выжатым, словно лимон. Алексей высвободил всю накопившуюся в нем сексуальную неудовлетворенность, набросившись на Оксану, словно изголодавшийся самец. Клёст и впрямь изголодался за те годы, как разошелся с бывшей супругой. Впрочем, он и был сейчас самым что ни на есть самцом. К тому же с ней он никогда не испытывал такого подъема, как с Оксаной. Или ему это сейчас так казалось, когда он достиг пика блаженства… Да и черт с ней, с бывшей. Главное, что рядом с ним была она, та, ради которой он с готовностью теперь мог пожертвовать чем угодно. В том числе, как ему казалось, даже своей жизнью…
Глава 13
Оксана тихо ушла, когда Алексей еще спал. Проснувшись в половине девятого, он обнаружил на подушке пару длинных волос (тут же вспомнилась песня «Чижа») и записку:
«Спасибо, было просто здорово! Извини, что убегаю, дела. Завтрак на столе в кухне. Чтобы ты выспался, я на всякий случай отключила телефон».
Как же так! Неужели он так крепко спал, что не услышал, как Оксана уходила?! Если бы не эта записка, можно было бы подумать, что все, произошедшее накануне вечером — всего лишь прекрасный сон.
Он потянулся, затем встал и раздвинул занавески на окнах. На улице вовсю светило солнце, день обещал быть жарким. Эх, проваляться бы весь день на пляже, ни о чем не думая…
На кухне его ждала яичница и бутерброды с сыром и ветчиной.
«Надеюсь, она сама-то позавтракала», — пробормотал Клёст, набив рот. После бурной ночи есть хотелось неимоверно, и он сметелил все, что приготовила вчерашняя любовница.
Утолив голод, Алексей включил сотовый, а затем и радиотелефон. И тут же вздрогнул от раздавшейся трели. С нехорошим предчувствием он поднял трубку, и услышал в ней взволнованный голос Леонченко:
— Алексей, е-мое, ну ты где пропадаешь?! Домашний отключен, сотовый тоже…
— А что случилось-то? — спросил Клёст, ожидая от следователя какого-нибудь подвоха.
— Весьма радостное в кавычках событие. Пару часов назад еще один интересный жмурик обнаружился. И снова твоя фамилия на стене.
Алексей вздрогнул, чувствуя, как бешено заколотилось сердце.
— Тело уже отправили в морг, — продолжал как ни в чем ни бывало следователь, — там тебя ждут. Сам приедешь, или машину за тобой отправить?
— Ладно, на своей доберусь. Какой морг-то, судмедэкспертизы? Ну жди, уже еду.
Вот так, не успел проснуться, и снова в бой. Знал бы, что предстоит поездка в морг — с завтраком повременил бы. Хоть и насмотрелся за последние годы на трупы — да не то что насмотрелся, а и натрогаться их успел — но все же лучше на такие дела ездить по возможности с пустым желудком.
Не прошло и минуты после звонка Леонченко, как тренькнул дверной звонок. Недоумевая, кто бы это мог быть (следователь не мог так быстро подъехать, а подъехав, просто посигналил бы снизу), Алексей открыл дверь. На пороге с солонкой в руках стояла соседка из квартиры напротив, Вера Борисовна Зимятина. Старушка нередко захаживала к художнику занять немного соли или сахарку, причем долг никогда не отдавала. Клёст как-то прикинул, что вес вынесенного из его квартиры сахара и соли в квартиру напротив в общей сложности уже потянул бы на несколько кило, но, будучи человеком скромным, никогда соседке не отказывал.
Вот и на этот раз он мило улыбнулся:
— Здравствуйте, Вера Борисовна. Что, соли одолжить?
— Ой, Лешенька, мне совсем немного, вот, насыпь в солоночку. А то взялась кашу варить, глянь — а соли ни грамма. Вечером в магазин пойду, обязательно куплю, и все тебе верну…
— Да бросьте вы, Вера Борисовна!
Пока он ходил на кухню, любопытная старушка словно невзначай заглянула в комнату.
— Ба, какая картина… Эт чаво ж, ангелы, штоль, летают над деревом?
— Полотно еще не закончено, — мягко выдавил Алексей соседку обратно в коридор. — Вот, возьмите вашу соль.
— Ну, спасибо, Лешенька, выручил.
Свою «шестерку» Алексей забрал с охраняемой автостоянки в квартале от его дома. Путь до «разделочной», как между собой называли морг сотрудники правоохранительных органов, занял полчаса. Леонченко, дымя сигаретой, нервно прохаживался перед приземистым зданием, над которым витал сладковатый запах смерти, сдобренный жирными, зеленым мухами. Чьи-то родственники топтались у входа, ожидая выдачи тела.
Не успел Клёст выбраться из машины, как Виктор стал посвящать его в подробности происшедшего:
— В общем, если в прошлый раз бедняге его же гениталии в орал засунули…
— Куда, куда?
— Ну, говорят же, оральный секс, значит, рот — это и есть орал… Да ты слушай, потом вопросы задавать будешь. Так вот, на этот раз бедолаге засунули в анал. Короче, парня распяли, а потом посадили на кол, как в средневековье. Кол, правда, не деревянный, а обычный лом. Но засадили конкретно, по самую трахею. Еще и крови из него вытекло немеряно, не меньше, чем у того, первого…
— Меня уже мутит…
— А меня, думаешь, не замутило? Одному хрен забили в глотку, второго на кол насадили, как курицу- гриль. Навалилось на меня, будто грешен… Нет, надо в отпуск сваливать. Так ведь никто и не отпустит. Заставят дела расследовать до победного конца, или до тех пор, пока в тупик не зайдем. Придется их тогда в архив сдавать, как нераскрытые…
Леонченко провел Алексея длинным коридором, открыл одну из дверей, и они оказались в холодильной камере:
— Милости прошу.
Затем уверенно прошел к одной из каталок, на которой лежало закрытое простыней тело. На большом пальце левой ноги мертвеца болталась бирка.
Виктор подвернул простыню, до пояса открывая тело. Труп молодого человека оказался снежно- белым, словно покрытый несколькими слоями пудры. Рот был приоткрыт, виднелся ровный ряд ухоженных зубов. Следит за собой, непроизвольно подумал Алексей. И отметил про себя, что мочка правого уха у юноши оказалась проколота.
— Ни документов, ничего, — прокомментировал Леонченко. — Нашли его в заброшенной котельной детишки, когда играли в прятки. Представляешь, какой шок для них…
— Играть нужно, где положено, — пробурчал Клёст. — Хотя сейчас такие детские площадки, что там и травмироваться немудрено.
— Ладно, сентенции оставим на потом. Готов сканировать? Ну, тогда приступай…
В этот момент тишину холодильной камеры разорвала бодрая трель канкана. Оба вздрогнули от неожиданности. Виктор судорожно полез в карман, выудив оттуда сотовый:
