Когда Геннадий вернулся в кабинет, встреча перетекла из – за круглого стола в комнату отдыха. «Сейчас точно с документами будем работать, – Геннадий не собирался напиваться с утра. – Еще чего не хватало. Но пару рюмок для сосудов можно».
Хрусть, жамк, плюм, дзынь. Интеллигентно поморщились, закусили лимоном.
– Нет, конечно, Музей оккупации закрывать не будем. Мне он сам, как кость в горле, тем более он тут, за углом. Но вы же понимаете, это не то что международный скандал будет. Это просто неэффективно.
– Согласен. Может, какую – нибудь вирусную ненавязчивую акцию запустим?
– Как белые ленточки.
– Белые ленточки… Слушайте, а давайте сделаем белые одежды? Все русские носят белые костюмы, пиджаки, брюки, свитеры, галстуки. А? Все заинтересуются точно.
– А дальше?
– А дальше мы все объясним. Кто за русских – тот в белом. Остальные в чем хотите. Бархатная революция? Не – е–ет. Просто ползущая пропаганда.
– Предприятия, кстати, тоже можно перевести на белую униформу. Начнем с ЛИЭП.
– Так, где – то у меня тут должен быть белый костюм. Начнем прямо с меня. Надо пригласить на вечернее заседание побольше фотокорреспондентов, а завтра готовиться отвечать на вопросы. Что говорить? Составьте мне список месседжей, пожалуйста.
Геннадий Петрович и Вера Марковна записали в блокноты: «Через час будет. Приедем в офис. Если приедем. Если бутылку не прикончим», – подумали.
– Какие у вас дальнейшие планы?
Геннадий рассказал про планы российской энергетической экспансии, про то, как надо объединить Прибалтику и продавить решение в Европарламенте.
Нил кивал головой: «Этим ребятам все под силу». Главное, считал он, делать только свой участок работы, хотя с виду может показаться, что в твоей компетенции намного больше. Мэр должен отвечать за город и коммуникации. Губернатор – за сельское хозяйство и промышленность. Премьер – министр – за работу правительства. Президент – за международные отношения, за все вообще. Но отвечают все они на вопросы СМИ, не более. Какие там решения реальных дел? В день по двадцать пять пресс – конференций, из кадра некогда вылезти. Знали бы журналисты, что происходит за «закрытыми дверьми» после пресс – конференции. Все звонят помощникам и спрашивают, успеют ли они пообедать до следующей встречи на высоком уровне? Долгое время гуляла байка о том, что два президента, когда за ними для журналистов захлопнулись двери зала пресс – конференции, каждый прилег на своем креслице и проспал целых восемь часов. Потом писали, что у двух стран был напряженный однодневный беспрерывный раунд переговоров, но все пришли к обоюдному согласию. Рекомендальная байка сыграла положительный эффект – многие впоследствии так и делали: спали.
Вера Марковна задала вопрос о встрече с латвийским президентом. Валдис Затлерс показался ей более сговорчивым на вид, чем огненная (или покрытая ржавчиной?) леди Вайра Карловна Вике – Фрейберга. Однако встречаться придется именно с ней, объяснил Нил. Ведь именно ее семейная консалтинговая фирма VVF Consulting в 2008 получила заказ от мэрии Лиепаи и ее местного сейма на проведение анализа политики развития Лиепаи.
– С Европарламентом это работа небыстрая. А вот с Вайрой я вас лично познакомлю. Она поможет уладить дела на мировой арене. Она хорошая знакомая экс – канцлера Германии, кстати. Он обещал ей помочь с экономикой, но не успел, теперь перед ней в долгу. Но вот чем вы будете расплачиваться с Вайрой? Хотя, насколько я понял, она не притязательная. Тот тендер по Лиепае был на тридцать тысяч долларов, а что это такое по нашим временам?
«Или она метит куда – то выше, – подумал Геннадий. – А этот «маневр» – для отвода досужих глаз».
– Бах!
Геннадий набросился на Веру Марковну, схватил ее в охапку, сшиб ее с ног, оттолкнувшись от порога, в прыжке и накрыл своим мокрым корпусом. Он предпочитал даже в сильный дождь ходить без зонта – студенческая привычка: кепка лучше, ее труднее потерять. Вера Марковна же, напротив, не признавала прогулок без зонта ни в изморозь, ни в дождь, ни в сильную жару. Сейчас был не дождь, не изморозь и точно не жара – плотной стеной шел настоящий холодный ливень. Вера Марковна успешно спасалась от хлябей небесных, благо ветра не было. Сейчас же Геннадий перечеркнул ее старания за одну секунду.
– Я, конечно, понимаю, что ты мне жизнь спасаешь, но не так сильно на меня кидайся. Мне больно. И мокро. – Вера Марковна начала отталкивать Геннадия Петровича, он лежал камнем, глаза зажмурены.
– Геннадиу? Вер – ра? – На пороге стояла цель их визита в махровом халате и туфлях, обутых в теплые широкие тапочки на толстой резиновой подошве.
Он сидел у камина и чистил дробовик. Сигарный дым клубами поднимался к потолку, коньяк грелся на изысканной конфорке, дымилась зажженная сигарета «Дзинь Лин», однако посторонних запахов в гостиной не ощущалось. В ремонт особняка на окраине Берлина был вложен не один миллион евро, не меньше тридцать процентов из которых пошли на оборудование системы вентиляции. Парк деревянных лодок – гулянок плескался у причала ванзейского озера, был небольшой, но стабильно нарастающий шторм.
Тепло и без камина. Уютный халат на голое тело не колол, лакированные ботинки грели своей элегантностью, и ценой тоже грели. От кожи исходил бальзамический терпко – сладкий, мужской аромат «Этро Пачули». «Так пахнет старость, – подумалось ему. – Но надо еще помайорить!» Господин русский майор как был, так и остался образцом подражания для уже порядком влиятельного лица не только в Германии, но и в мире. Герхард знал его лично, а потом про него написали в России книгу и издали миллионным тиражом.
«В такую погоду добрая хозяйка и злого пса гулять не поведет», – подумал немолодой человек, пригладил иссиня черные, но уже ломкие (зато свои) волосы. Мало кто из политиков, разве что деревенщина Рейган, не красил волосы, тем более в отставке.
Он пыхнул сигарой, потянул коньяк, затянулся сигаретой до фильтра и затушил в костяной пепельнице.
«Вот она, месть краснокожих белому человеку за «огненную воду“. Сколько человек от дыма загнулось. Не дамся!» – подумал он, потянулся, сильно растопорщив в стороны руки.
Хрустнуло в плечах.
Лязгнул затвор.
«Вот что, делать мне больше нечего? Керт Кобейн, Эрнест Хемингуэй, Хантер Томпсон, Джим Моррисон. Они оставили след. А я? По – моему, у них детей тоже не было. Не помню. Так, одно дело осталось. Вчера звонила старая подруга Вайра, обставить какое – то энергетическое дело. Меня интересует газ, сколько еще раз ей повторить? Она еще меня критиковать будет, такая девчонка, – Герхард Фриц Курт Шрёдер допил коньяк и потянулся за добавкой. – Но жениться на ней не буду, пять раз многовато это для меня».
В дверь позвонили.
«Не иначе русские. Только русским партизанам такая погода по душе. Дай – ка пугну!» – выстрелил в потолок, на широкий ломберный столик с расставленными мужскими удовольствиями посыпалась побелка, немного попало на халат.
Герхард вышел коридор, запахнул халат, засунул обутые в дорогую домашнюю обувь ступни в специальные тапочки – галоши и открыл дверь.
– Руссиш швайн! Ай – ай – ай! – попытался пожурить он его на ней. – Заходитесь быстрее, ветер усиливается.
Вместе с новой сигаретой пришлось зажечь и камин, чтобы согреть гостей.
Разговор состоялся непростой, но обо всем успели договориться.
Уже на пороге Герхард спросил Геннадия, как звали того майора, про которого писал писатель с немецкой фамилией?
– Фандорин?
– Уат зе фак из Фандорин? Веллера персонаж!
– Звягин!
