и прямом смысле этого слова. «Что такое Литургия? Божественная вечеря, брак Агнца, на котором Агнец Божий соединяется с душами верующих. Что такое престол? Это новый Синай Богоявления, на который восходит истинный Законодатель и Судья мира. Священник – как Моисей, предстоящий Господу, беседующий с Ним, как с Другом, и совершающий страшную Тайну примирения людей с Богом, приносящий умилостивительную и очистительную, бескровную жертву о своих грехах и о людских невежествах… Дело Божие, совершаемое литургией, превосходит своим величием все дела Божии, совершенные в мире, и само сотворение мира. Это истинное небесное служение Божие на земле… Оно … совокупляет в один союз небо и землю – Ангелов и человеков… Литургия есть непрестанное громкое свидетельство Божественного к нам милосердия, искупления, обожения, премудрости, правды, святыни».[279] Православное Богослужение «есть «небо на земле», явленная красота духовного мира».[280] Литургия – это «преображение человека» или «преображение души».[281] «Храм – символ и предвкушение Небесного Царства», поэтому «вместе с ангелами и небесными силами народ воспевает Богу Трисвятую песнь» (trishagion).[282] Такие же или похожие определения Литургии очень часто встречаются в богословии Восточной Церкви. Все эти определения носят не этический, а догматический характер; все они означают не символическую явленность на престоле Жертвы Христовой и всего преображенного бытия, ноистинную реальность. Восточное понимание литургии очень ясно и коротко выразил Н. Арсеньев (1888-1963). Он подчеркивал, что Христос действительно присутствует среди нас, что Его Тело, которое Он принес в жертву за нас и пролитая Кровь Его действительно здесь. Он есть Агнец, Который был заколенный, а теперь всегда приносящий Себя в Жертву Отцу за грехи мира, Который однажды в конкретное историческое время был убит на Голгофе, а теперь предвечно приносит Себя в жертву пред престолом Отца Своего. В этом смысле преображение есть мистическое настоящее, связанное с этой предвечной мистической Жертвой Христа».[283]
Вечная Жертва Христа на небе находится в центре всего космического процесса, на котором сосредоточен и в котором принимает участие весь тварный мир. Св. ап. Иоанн Богослов в своих видениях описывает этот процесс, изображая Христа, сидящего на престоле и привлекающего к Себе всех тварей: вокруг престола Христа радуга «подобная смарагду»; перед престолом – море стеклянное, подобное кристаллу, а посреди престола и вокруг него четыре животных, исполненных очей спереди и сзади; на двадцати четырех престолах, расположенных вокруг престола сидят двадцать четыре старца, одетые в белые одежды, на головах которых золотые венцы. Все эти твари «ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Который был, есть и грядет». Старцы, взывая, «падают пред Сидящим на престоле, и поклоняются Живущему во веки веков, и полагают венцы свои перед престолом» (Откр 4, 2-10). Жертва Христова на небе есть вселенская и космическая Литургия, в которой участвуют как неживые элементы природы (свет, молнии, громы, море), так и живые (представленные здесь четырьмя животными, а также и разумные твари (старцы) и, наконец, ангелы, обозначенные здесь семью светильниками, «которые суть семь духов Божиих» (4, 5). В центре всего сотворенного стоит Христос как Победитель, достойный «принять славу и честь и силу» (4, 11) и «раскрыть сию книгу» и «снять семь печатей ее» (5, 4-5), то есть раскрыть тайны истории и ход будущего человечества.
Литургия Восточной Церкви сочленяется с этой вселенской литургией, соединяясь со всем тем, что совершается у престола Христа. Литургия, как ее понимают восточные христиане, есть не только человеческое священнодействие, но вместе и космический процесс. Она обращена не только к душе отдельного человека, удовлетворяя его жажду приблизиться к Богу, но и ко всему миру, возвещая Царствие Христа. Главный мотив Литургии, как космического процесса, звучит – «Агнцу благословение и честь, и слава и держава во веки веков» (5, 13). Замечание Г. Флоровского, что «евхаристия скорее гимн, нежели молитва»,[284] имеет глубокий смысл, оно означает, что еввхаристия – это скорее восхваление, нежели просьба, скорее песнь победы, нежели умоление, ибо во время празднования Литургии прорывается радость искупленного творения от того, что Христос преодолел грех и смерть и что верующие в Него будут жить вечно. Восточная Церковь слышит этот гимн победы не только в душе человека, но и во всем природном бытии, ибо Св. Дух, который был излит Отцом на мир, когда Сын вернулся к Нему, живет, по глубокому убеждению Восточной Церкви, не только в человечестве, но и в природе.[285] Искупление Христа объемлет все сотворенное, весь космос в прямом смысле этого слова. Оно разрушает не только силу греха в человеческом существовании, но и то неразумное рабство, которому творение подчинилось не добровольно и потому «стенает и мучится доныне» (Рим 8, 22). Литургия Восточной Церкви отмечена «космизмом» [286], ибо Христос Своим воплощением, страданием и воскресением осуществил в космосе первоначальный замысел Бога. Так если мы своей Литургией празднуем этот искупительный подвиг Христа, то это празднование объемлет все тварное. В Литургии соединяются все уровни бытия – космический, человеческий и ангельский. Мир в Литургии раскрывается как единый, совокупный, стремительно идущий к центру. Поэтому Литургия Восточной Церкви есть «общее дело», как ее назвал в свое время русский религиозный философ Н. Федоров (1828-1903). Ведь и искупление тоже есть наше общее дело.
В Доме Бога, где празднуется Литургия, верущие переживают искупление и «космизм» Литургии подсознательно. Верующий Востока чувствует себя в Доме Бога словно в Небесном Иерусалиме, где его окружает неземной свет. В своей повседневности он не может узнать и пережить устройство всего этого Строения, огромного множества святых, торжественность священнодействий, прекрасного пения без сопровождения музыкальных инструментов, сияния драгоценных камней на иконах и на облачении, сияния свечей и сияния, которое исходит изнутри как знак преображенного бытия. Храм Восточной Церкви действительно «не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего», ибо «слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец» (Откр 21, 23). В истории Западной Церкви в строительстве Божьего Дома этот принцип был осуществлен только один единственный раз – в построении готического кафедрального собора, ибо именно при его строительстве, как, впрочем, и при строительстве византийского храма, руководствовались идеей Небесного Иерусалима или города Бога, о котором так выразительно рассказывает св. ап. Иоанн Богослов в Откровении (ср. Откр 21, 10-27). Готический кафедральный собор не повторяет жилища человека, как это происходит в соборах классической базилики или романского стиля. Готический собор не похожа на дом, в котором живет человек, ибо небесный Иерусалим не похож ни на что в земном бытии. Готика – это единственный западный архитектурный стиль, который выразил идею Небесного Иерусалима в архитектурном строении.[287]
Между тем восточная мысль, что Дом Бога действительно есть прообраз Небесного Иерусалима, как города Бога, жива и известна уже с четвертого века. В ходе истории этой мысли всегда безукоризненно следовали. Восточная Церковь убеждена, что сам Господь указал, как должно возводить и обустраивать Его Дома на земле. Эти указания имеются и в Ветхом и в Новом Заветах. В Ветхом – в самом начале было указано строить эти дома как скинии, ибо евреи были кочевниками (ср. Исх 26, 1-37), позже как дом из кедра (ср. 3 Цар 6, 1-38), а в Новом Завете – как Небесный Иерусалим, описанный в Откровении св. ап. Иоанном Богословом (ср. 21, 1-27; 22, 1-5). Безусловно, Восточная Церковь позволяет в строительстве храма использовать многообразие стилей, однако каждый стиль, использованный при постройке Дома Бога, должен выражать не земное жилище, а Небесный Иерусалим в смысле преображенного бытия. Поскольку византийский стиль был создан исключительно для строительства храмов и стал сакральным стилем, который не использовался для светских построек (византийских замков, крепостей и дворцов не существует), то тем самым он был особенно распространен и дольше всех сохранился. Однако на Востоке этот стиль не догматизирован. В строительстве русских храмов он претерпел ярко выраженные изменения.[288]
Однако несмотря на все возможности изменения стиля, Восточная Церковь имеет четкую идею построения Дома Божьего, которую она богословски обосновывает и екзистенциально осуществляет, именно: Дом Бога на земле должен художественными средствами отражать будущее преображенное существование. Пребраженное существование в Откровении называется Небесным Иерусалимом. И так как Христос живет и приносит Жертву в этом Небесном Ерусалиме и так как празднование Литургии делает священническое состояние Христа реальным на нашем престоле, то и престол и то пространство, на котором этот престол или земной храм возвигнут, также должены быть отражением Небесного Храма, как пространства предвечной Христовой Жертвы. Христос как Вечный Первосвященник, нисходящий во время
