В Америке нельзя без 'Хавы нагилы', поэтому репертуар у нас был интернациональный. Бoрис пел 'Май идише мама' и американский поп, то что население Америки поет. Меня же тянуло на старые софистикейтд** песни-романсы Сары Воу, Марлен Дитрих. И сомнений не возникало, что и по-русски я должна петь романс 'Караван', а не репертуар Пугачевой. 'Сингапур' Вертинского, а не песни Резника. Хотя, тогда советские песни были куда выше по уровню, чем сегодня. Кнут все-таки держал поэтов- песенников на каком-то возвышенном эстетическом пьедестале. Сегодня экономический диктат вернул их к аутентичному — к параше: Танич и его шедевр 'Лесоповал'.
К тому времени я побывала почти на всех студиях Голливуда — снималась в эпизодиках, пробовалась. Часто была в телепередачах, как манекенщица. Вообще, мое первое жилище в Эл.Эй. находилось прямо напротив знаменитых ворот в 'Парамаунт'. Голливуд не был для меня этим 'манящим городом-грибом, построенным на дрожи иллюзий и надежд' (это из незавершенного романа Фицджеральда 'Последний магнат'). Тем более все эти иллюзии и надежды развеиваются, когда — в который раз! — голливудские божества, кастинг персонс*, те, чьи имена российские переводчики голливудской видеопродукции даже не считают нужным упоминать, но от которых зависит, быть вам в Голливуде или не быть, становятся злыми и жестокими монстрами. 'Вы очень красивая и интелледжент лукинг** женщина. Но по фильму наш русский профессор, с которым вы приехали в Америку, должен остаться здесь из-за нашей американской героини. А она не такая красивая, как вы. Получится неправдоподобно, понимаете…' И вы, конечно, понимаете и иногда жалеете, что вам не пятьдесят, что вы не толстуха Токарева — вот кого бы взяли в Голливуд семидесятых — начала восьмидесятых!
Джозеф Вамбау был когда-то полицейским. Еще до отъезда в СССР я смотрела 'Новые центурионы' Ричарда Флейшера, снятый по его роману. В Америке же помню разрекламированный фильм 'Луковое поле'. Но Вамбау уже полицейским не был. И просто писателем ему, видно, наскучило быть. Голливуд же рядом! Как это в фильме 'Схватить коротышку' с Траволтой — в Лос-Анджелесе даже наркодельцы лезут снимать кино! Так что этот бывший полицейский сам решил снять свое кино — ну, как всегда: идиот продюсер не понимает моей истории, придурок режиссер ни черта не смыслит в моих персонажах! Вамбау сам вы-ступал в роли продюсера!
Я даже после премьеры фильма не поняла, почему он назван был 'Черный шарик'. Это название по-русски красовалось на промо-майках. Красных, конечно.
Хорошо быть взятым в Голливуд. Так, чтобы на вас первым указал перстом своим самый главный. Тогда и все его подручные относятся к вам иначе. Они не видели вас в пресмыкающемся состоянии — вы не обивали их пороги, не сидели в приемных, не трезвонили этим теткам, всем как на подбор сукам: 'Донт колл аз, вилл колл ю!'*, вам не надо было ни с кем (обычно не с тем!!!) спать, никому ничего сосать или лизать. Меня выбрал сам Вамбау! Можно сказать, сам пришел ко мне (к Мишке в клуб!) и выбрал за то, какая я есть. Это меня, наверное, очень извратило. Я думала, что так и должно быть, и поэтому никогда никому ничего ни сосала, ни лизала. А, может, зря! Была бы, может, звездой! С кинематографическим багажом кэгэбэшниц, а?!
Ну, у Вамбау там в романе ничего оригинального не было. Была какая-то русского происхождения Наташа — я поэтому уже Наташей оставаться не могла! И главный персонаж — полицейский. Он с ней спит, ходит в русский ресторан и танцует у нее дома под русскую музыку. Под вальс. 'Старинный вальс' — музыка и слова Н. Листова. Этого я тогда не знала. Это сейчас я сбегала в другую комнату и прочла имя автора в сборнике музыки отдыха 'Ночь светла' (этот вальс я тоже пела), который купил мой металлический принц, гитарист и лид-вокал кошмарной 'Коррозии металла'. Так что утверждать, что 'металлисты' слушают только своих, было бы неверно.
'Черный шарик' Вамбау выпускала студия '20 Сенчури Фокс'. Главным режиссером был Франк Капра-младший (его папа — суперрежиссер Голливуда прошлого). Музыку к фильму писал Морис Жарр. Видимо, Вамбау пригласил его из-за 'Доктора Живаго' — американцы считали 'тему Лары' исключительно русской музыкой. Жарр также должен был аранжировать этот самый 'Старинный вальс' в моем исполнении. Запись должна была состояться в звукостудии 'Фокса'. А съемки с моим участием проходили в Мишкином клубе. И я и Бoрис, собственно, изображали привычную нам рутину — выступали.
На пол перед сценой был настлан еще слой пола, и на него уложены рельсы, по которым как по маслу возили тележку с оператором и камерой. Мне очень понравился человек с микрофоном на длиннющем шесте. Он, как прыгун в высоту, бесшумно, на кошачьих будто подушечках, передвигался с этим микрофоном, одетым в 'шубу', и ловил каждое слово. Можно было говорить еле живым шепотом, и микрофон все фиксировал. Тогда мне представился этот человек задействованным в шоу — нагло-шикарная певица орет-шепчет на сцене, мотаясь туда-сюда, а полуобнаженный атлет с шестом-микрофоном следует как завороженный, нет, лучше, как раб! за каждым ее звуком. Он бы олицетворял человека, поистине ловящего каждый мой вздох! Это, конечно, была бы я — нагло-шикарная певица. С плеткой. Я бы делала обманные движения и хлестала его, раба с шестом и микрофоном, когда бы он не поспевал за мной. О-о-о! какое это было бы зрелище…
Но ничего подобного в фильме Вамбау, конечно, не было. Все русские, так сказать, сцены фильма были типично русскими. В представлении Голливуда, да и всей Америки, собственно, — балалайки, косоворотки и косорыловки, водка то есть. Несмотря на 'советскую угрозу', выраженную наличием ядерного оружия, то есть развитостью страны, ее культуру западный мир отсылал к началу века. Да какой там! Ко временам крепостного права. Я никогда не могла понять, почему это так. Верить в какой-то всемирный заговор против России-СССР было бы почти так же дремуче, как и воспринимать саму Россию-СССР исключительно по Чехову, которого ставили все театры Америки. С другой стороны, и сам СССР этому способствовал — фильмы Михалкова, ансамбли Моисеева и 'Березки', Зыкины и 'Лебединые озера', икра и 'Столичная', матрешки и балалайки — вот российский набор экспорта. Но надо сказать, пошли Министерство культуры в те времена в Америку 'Машину времени' или 'Аквариум' — картинка не изменилась бы, судя по отношению к звуку этих рокеров. А может, родилось бы новое течение в музыке русский рок? Но это дело прошлого — сегодня они уже все туда съездили и подтвердили свою несостоятельность коммерческой неокупаемостью (впрочем, это не аргумент — деньги… или?). А группа 'Горкий парк' стала обычной, средней руки, американской рок-группой.
Морис Жарр звонил мне домой для уточнения тональности вальса. Я уже, конечно, отрепетировала его с моим педагогом вокала Джозефом, самозабвенно мне аккомпанирующим, прикрывающим глаза и мечтательно говорящим мне, что белые офицеры сошли бы с ума, услышь они меня. Ну, они и без меня сошли, многие. Жарр сразу рассказал про свою русскую бабушку и вместо привычной для Америки диктовки фамилии по буквам привел для сравнения русскую сказку про жар-птицу! В общем, я попросила Жарптицына подождать и бросилась из кухни, где находился телефон, в ливинг рум к пианино. Гости в недоумении проследили за этой моей пробежкой по комнате и по клавиатуре. Да, эти мои гости, друзья, они недоумевали — зачем мне, зачем мне лезть в тот же Голливуд?! Ведь они-то уже со мной! Любят меня, ценят. Им вообще казалось, что я и петь больше не должна, видимо, раз они уже меня полюбили, выбрали для всеобщей любви.
Вот, вот кто является основным тормозом — ни враги, ни недоброжелатели и завистники, ни тот же Голливуд, вас не берущий. Друзья. Мужья и любовники! Все это кобелиное отродье работает огнетушителем на ваш пожар инициативы. Они гасят ее! Они забирают весь ваш энтузиастский пыл и жар. При том, что влюбились они в вас, когда вы были на сцене, когда вы одаривали их своими страстями, помноженными на талант плюс работа. Не-е-е-е-т, этого они знать не хотят. 'Какая там работа? На фиг тебе вообще ходить на эти частные уроки? Да ты там небось и не пением занимаешься! Сколько лет этому Джозефу? Он импотент, что ли? На кой тебе ехать на классы, поехали лучше в мотель!' Последняя фраза особенно часто звучала от моего тогдашнего любовника. С которым я, кстати, в мотеле посмотрела фильм о том, 'Как сложно попасть в Голливуд'! Там этот доктор Бoрис садомизирует старлетку, немыслимо намылив ее в ванной. 'Ты же знаешь, как сложно попасть в Голливуд', — ехидно шутил Вовик-любовник. Чтоб вам всем гореть в аду, проклятые клопы!
Впрочем, судьба и так не очень-то их баловала. Вовик не один раз уже отсидел. За любовь к искусству, конечно, — поддельные предметы антиквариата. Тогдашнего моего мужа Сашу донашивает Успенская. 'Люба-Любонька' — женщины с такими тяжелыми челюстями отличаются чрезвычайной легкостью верхней части черепа, в которой и помещается серое вещество, вернее, ему там негде уже разместиться, все ушло на жевательный аппарат… Вся эта дружеская и родственная сволота даже не пошла
