Высокосов — И единственного фотографа Фридкеса! Нет, еще Клавихо!
Медведева — Я, вообще, к печатной продукции здесь отношусь очень осторожно. Не всегда указано, откуда перепечатан материал, кто перевел и каким годом он датируется.
Высокосов — В то же время я знаю, что у так называемых 'композиторов' накопилось очень много материала, как говорится, 'для души'. А выпускают они ширпотреб. Это якобы нужно публике. Все эти 'ветераны' — какие-нибудь Кельми, Маликов-Пресняков старшие, — они будто оправдываются, постоянно вспоминая, что когда-то они играли настоящий рок, джаз и т. д. А сегодня вынуждены подстраиваться под то, чего якобы хочет публика.
Медведева — Они для меня не авторитеты.
Высокосов — Для меня тоже нет, но это же можно сказать и о современных, сегодняшних, 'производителях' и 'работниках искусства'.
Медведева — Вот именно — производители. Вот именно — работники. У нас страна большая, поэтому и производство огромное и в нем надо равняться на большинство, на его уровень. Хотя и без опыта СССР ясно, что количество не значит качество. А 'работники' у меня ассоциируются с железной дорогой. Вот там — работники. Не всегда трезвые и ищущие, с кого бы содрать зелененьких. По огромности, то есть количеству, мы тоже всех опережаем. 'Горкий парк' один клип гоняет уже полгода. А местные 'звезды' штампуют их пачками!
Высокосов — И видно, как надергано отовсюду буквально. Даже из несовместимых, казалось бы, стилей — готика и попса, трэш и глэм.
Медведева — Это так называемый синкретизм, слитность. Цельность, я бы сказала, желанная. Но на таком вот уровне, как она проявляется, — это хаос и безвкусица, отсутствие стиля. Винегрет любимый русский.
Высокосов — В Москве стало, как в большой деревне. Вот приехал Боуи, вот Тина Тернер, постояльцы уже 'ЗиЗи Топ', 'Назарет'. Даже Джексон. И тут же Киркоров не моргнув глазом, в супертуре со своей физиономией на самолете, отсчитывает начало истории.
Медведева — Этот отсчет произвел большое впечатление на Аллу Борисовну, на концерте Джексона часа два считали, пока он, то есть она, история, не началась.
Высокосов — Он-она… Андрогинная идея одна из двигательных в музыке. Она когда-то несла в себе революционность, бунтарство. Отойти от однозначного, не принадлежать к устоявшейся форме, трансформироваться — изменить. Поломать. У нас как всегда все скомканно, быстро, тяп-ляп.
Медведева — Потому что не самостоятельно, а по тамошнему примеру. А там все-таки десятилетиями гомосексуалисты 'боролись' за свои права. Здесь по разрешению все как-то устроилось. Горбачев и секс разрешил, и гомиков сажать перестали. И рок на службе чего-то там… И в любом случае — это не борьба идей, а шоу. Это просто костюмы.
Высокосов — Не хочется верить, что у людей, творящих музыку, только внешняя оболочка, и то чужая, которую просто можно использовать, потому что уже существует. Здесь чуть-чуть подделал, там поменял местами.
Медведева — Это у художников было: 'рэди-мэйдз' (Соня Делоне), то есть готовые формы, заготовки, как сэмплер сегодня.
Высокосов — И все это идет общим потоком.
Медведева — Говном плывет по реке! Извини за грубость.
Высокосов — Но только у большинства все-таки остается проблема со сбором народа на демонстрацию этого 'говна', как бы его ни рекламировали. 'Мегаполис' в ЦДХ продал сто двадцать шесть билетов! Это после того, как весь вечер и всю ночь Муз-ТВ крутило их клипы, разыгрывало бесплатные билеты. Сто двадцать шесть билетов — это провал для такой раскрученной (по ящику и радио!) группы.
Медведева — У Маяковского было про звезды — раз их зажигают, то это кому-то нужно. Кому-то, значит, надо, чтобы был такой вот неоправданный коммерче-ски 'Мегаполис' и многие другие. Я уж не говорю о сегодняшней возможности кому угодно при наличии денег светиться в ящике. Беспрецедентный Хозяенко с его 'Черноглазой' — это, вообще, наверное, какая-то братва своего товарища надоумила — да ты же классно поешь, ща Моргунову забашляем, эту девку твою с ним снимем, плевать, что синеглазая!
Высокосов — В России, где так всегда любили говорить о культуре, о высокой культуре, где и родилось понятие 'интеллигенция', на переднем плане выступает что-то уродливое, сворованное. И часто возникает ощущение, что тебя наебали ты готов к принятию новой информации (музыкальной, например), садишься, включаешь, внимательно слушаешь… Десять минут, пятнадцать, двадцать… Где, где это новое, над которым кто-то не спал ночами, мучился в поисках озарения и света?!
Медведева — Сегодня нас озаряет знак доллара. Мы живем в эпоху экономического тоталитаризма. И 'сад души' заброшен, захламлен, да и вообще, засох. У тебя есть стихотворение почти об этом, Сергей.
И можно добавить: постукивая метлой не в такт какой-то своей 'дворницкой' песне, глядя на огонь, ну там 'Мой костер в тумане светит…' — а орущим из чьей-нибудь иномарки 'Иванушкам' или Мише Кругу!
ВОР
Сентябрь. Туристов уже немного, и одна из красивейших площадей Парижа плас де Вож — не очень шумна. Только отремонтированные фонтаны парка плещутся, вторя вовсю еще зеленой листве.
— Да в тюрьме, как на воле. Те же законы. Только без прикрытий. Без цивилизации как будто.
— Ну а правду в фильмах показывают — бьют?
Человек, у которого я это спрашиваю, сидит напротив меня за столиком ресторана. Столики еще на улице — так тепло. Мы пьем великолепное и в меру охлажденное 'Сенсир', едим. Он — в модном льняном костюме. Темные очки фирмы 'Порше', те, что складываются и стоят около пятисот долларов. В бумажнике пачка наличных — немецких в основном марок: вот, пожалуй, что отличает его от модного европейского плэйбоя. Наличные деньги. Только. Всегда.
