были верхами, и отжать толстый колючий шнур не получалось. Хрипя и брыкаясь, Тарег волокся за лошадьми сквозь орущую и размахивающую палками толпу.
- А ну стоять, это наш сумеречник!
О, никак Салман ибн Самир вспомнил о своем имуществе.
Всадники осаживали лошадей, одна ударила копытом прямо перед носом. Чихая и отплевываясь, Тарег пытался сплюнуть кровь с разбитой - опять разбитой - губы и бестолково ворочался на земле. Приподняться не получалось - из-за стягивающей руки над локтями веревки. Ну и из-за петли на горле.
Над головой орали на все голоса. И вдруг, знакомое кхеканье:
- Ой-ой-ой, о Всевышний, какое горе, какая незадача!.. Ты жив, о юноша?.. Сюда, господин Амаргин, сюда!
Новый мощный топот набегающей лошади. Тоненький звон сбруи. Над головой рявкнул сумеречный голос со странным акцентом:
- А ну прочь и в стороны, уроды! Про-очь!!
Топот, удары копыт. И тот же сумеречный голос:
- Прочь, я сказал! Кому хочется попробовать стали?!..
Вокруг затихало. Разочарованно бормоча и покряхтывая, бедуины расходились.
- Эй, ты! Это наш сумеречник!
Тот, кого назвали Амаргином, зашипел:
- Я тебе сейчас глаз на жопу натяну, сволочь! Если он ваш, то почему его бьет это сраное племя?! Прочь, я сказал!
Гладко у него вышло - заучил небось, чтобы разом в морду выплевывать...
Ответом стало недовольное урчание. И удаляющийся дробот копыт.
Голос Амаргина отдал приказ на каком-то странном языке. Ни одного слова не понять, ну надо же... Голос стал настойчивей. Спаситель что, к нему, что ли, обращается?
- Я не понимаю... - сознавая, как глупо выглядит их беседа, пробормотал Тарег на ашшари.
Ну да, ну да, два сумеречника, чтобы друг друга понять, вынуждены разговаривать на человеческом языке. Видно, подобная мысль пришла в голову не одному Тарегу. Над головой раздался громкий хохот. Амаргин перешел на ашшари:
- Лайс, ты видел когда-нибудь такое? Лаонец не понимает по-лаонски!
- Я не лаонец, - прохрипел Тарег.
- Хаааа, мы это хорошо знали! К тебе лаонцу никто бы не подошел! Лайс, ты где-то видел лаонцев цвета вороны?
В ответ неразборчиво бурчали. Потом кинули:
- Ладно, я спать пошел, сами дальше разбирайтесь...
В ответ - женский сумеречный голос:
- Спокойной ночи, Лайс!..
А следом - хи-хи-хи, русалочий, холодный смех.
Зрение наконец-то прояснилось - на лицо кто-то вылил приличную струю воды. Душащую петлю ослабили и стащили с шеи, колючая веревка дернула по свежим ссадинам на скулах. Хлопая слипшимися от ледяной воды ресницами, Тарег щурился и пытался разглядеть мельтешащие в ночной темени силуэты. Когда снимали вторую веревку, тоже задели щеку.
Зашипев от боли, он наконец-то проморгался и острожно утерся рукавом.
- Ты откуда? Из Ауранна? - спросили по-аураннски.
Светящееся золотом лицо, из сияния - взгляд, с интересом.
Сияние. Любопытный взгляд. Прямо как в то утро. Две золотых фигуры: 'Запечатывайте'. Холодный пол проклятой масджид, насмешливый интерес - выживет ли? Пытливые любознатцы. Один из тех, кто помог его уничтожить, был из Лаона. Тогда это было просто место на чужой карте. Когда-нибудь он, Тарег, найдет этого ученого мага. И второго, из Ауранна, тоже найдет.
Его ответа ждали. Ну что ж:
- Я здесь так давно, что непонятно, из Ауранна я или нет, - сказал Тарег - по-аураннски.
Не придерешься.
- Я так и подумал, - довольно хмыкнули сверху. - Хотя, по правде говоря, ты больше на туатега смахиваешь. Вот только ее при тебе нет. Нет, правда, ты не из Туатанн?
- Я даже не очень знаю, где это, - пробормотал он в ответ. - А что за она?
- Ну как же, она. Сама-она, - с готовностью ответили сверху. - Меч.
- Ничего не понял, - честно ответил Тарег.
И сплюнул.
- Ты дремучий какой, - захихикали сверху.
И дернули за руку, помогая подняться.
- О достойнейший сын племени Сумерек! Я рад, что ты остался жив!
Грамматист. Аз-Захири смущенно топтался, так и прижимая к груди бумажки. Поди ж ты, не рассыпал и не потерял.
Амаргин оказался высоким. И щегольски - ну, по местным меркам - одетым. Бишт - дорогая вещь. И кобыла у него была потрясающая - гнедая, высоченная, в вызолоченной сбруе и шайтан знает каким числом побрякушек на поводьях. Там даже висели золотые полумесяцы - с хрустальными, поди ж ты, подвесочками. Поэтому кобыла звенела, как убранная к выходу королевы дама: в Гар Эрнионе придворные красавицы тоже носили прорезные серьги с колокольчиками.
А еще оказалось, что на невероятно красивого, подстать элегантному лаонцу, Тарега - синяк на ссадине, губа, как всегда в последнее время, кровит, лохмотья подраны - смотрит не один Амаргин. За спиной лаонца молча стояли и смотрели еще трое - двое мужчин и женщина, самая правая. С двойным, расходящимся как слои парадного платья ореолом, - ждала ребенка. Совсем крошечного, сердце только- только начало тукать.
- Ну и вид у тебя, братишка, - хмыкнул тот, что стоял справа. - Ты всегда начинаешь драку один против всех?
- У меня это в крови, - пробурчал Тарег, осторожно промакивая уголок рта.
- Как нам тебя называть? - спросил Амаргин.
- Как все называют. Стрелок. На ашшари - Рами.
- Тогда побереги силы, Стрелок, - нехорошо усмехнулся лаонец. - Шейхи решили, что завтра утром мы отправляемся в Хайбар. Ты слышал о Хайбаре?
Он слышал. Говорили, что самийа, если его распять, умирает долго. Бедуины хмыкали, рассказывая, как кто-то выиграл чуть ли не сотню дирхам, поставив на одного из подвешенных на мосту сумеречников - тот чуть ли не две недели продержался, дольше всех из пятерых распятых, на радость сделавшему ставку ашшариту. Еще рассказывали, что к концу первой недели все начинают просить воды. Кто-то раньше, кто- то позже. На это тоже делали ставки.
Люди из Басры приезжали в Хайбар за пленными - ну или за теми, кого уже подвесили на мосту через вади. Если у солдат не хватало денег на выпивку, они могли кого-нибудь продать. Но это случалось нечасто. Там, на границе, где ад-Давасир образовывал прорезающее Хиджаз ущелье, дрались не за деньги. Туда ехали мстить. Убивать. С той и с другой стороны. С того года, как при ад-Давасир произошла та кровавая стычка и в Хайбаре расправились с пленными - а случилось это двадцать с лишним лет назад, - счет нарос немаленький. С обеих сторон. Что лаонцы делают с пленными ашшаритами, никто не знал. Караваны из Лаона вот уже полвека как перестали ходить - за взаимной резней местные позабыли торговлю, и некому стало рассказывать жуткие истории. Сумеречники, которых привозили в Хайбар казнить, тоже не распространялись о судьбе пленных ашшаритов - видимо, распятие на мосту их устраивало больше, чем задумки сородичей, вздумай ашшариты взять с них пример.
- А что ты весь встопорщился? -- поинтересовался Тарег. - Ты же сам говорил - лаонца не выручу. А тут воспылал жаждой мести? А вдруг там подвешивают твоих заклятых врагов?
Вышло неожиданно насмешливо - сам от себя не ожидал.
В ответ Амаргин подошел вплотную - чуть носом в нос не уперся. И прошипел:
