грешника!»
Он и не строит. Поздно строить. Но поздно ли раскаиваться?
Свинцовое небо. Тусклое солнце в ожерелье наливающихся чернотой облаков. И город, словно бы светящийся под этой тьмой. Последнее препятствие на их пути. Или Его пути?
Из-за холма показался новый отряд. Ангмарцы. Черные лошади, черные плащи, железные лица. А что в душах? Предвкушение победы? Волнение перед битвой? Страх смерти? Они ведь люди, хотя и пытаются быть… Кем? Похожими на Него? На Короля-без-Королевства?
Слишком много вопросов. Невыносимо! Санделло стиснул нож. Метнуть бы в кого-нибудь. Убить кого-нибудь… Вот только нельзя, потому что убить хочется себя. За то, что не помешал! За то, что поверил, хоть и не хотел верить! За то, что… За ВСЕ! За все, что сделал и чего не сделал! Но поздно. Уже поздно. Уже бесконечно поздно…
— Санделло!
Воин оторвал взгляд от крепости, которую им не сегодня-завтра придется штурмовать. Отон. Значит, хегги и ховрары уже на подходе.
— Приветствую, — горбун пожал крепкую руку. Руку человека. «А Он уже давно не подает руки». — Как переход?
Воин в вороненых доспехах пожал плечами. Ясно. Никаких проблем, чего и следовало ожидать. Единственная проблема перед ними. «Единственная ли?»
— А Он? — Отон, как и многие другие, после смерти гондорского короля называл Олмера только так. Естественно, когда того не было рядом.
— Прибудет вечером. Вместе с орками. И остальными.
— Я слышал, Аннуминас взяли быстро.
Санделло кивнул. Говорить не хотелось. Да и что тут скажешь? У арнорцев не было ни малейшего шанса на победу, учитывая, кто шел на приступ города. Аннуминас взяли за одну ночь, потери были просто смехотворными, но лично он предпочел бы, чтобы на штурм шли обычные люди, а не эти «тени», как их называл Берель. Потому что то, что они творили… Нет. Он был воином, а не мясником. Олмер не должен был допускать такого. Но допустил. И допустит в будущем. Совсем скоро.
— Здесь все и решится. — Что-то в голосе Отона заставило горбуна отвлечься от невеселых дум. Лицо давнего товарища было слишком спокойным. Обычно так бывало, когда дела шли совсем плохо. — Прямо. Вот. Здесь.
— Так и должно быть. Серая Гавань — последний оплот эльфов. Возьмем ее, и…
— Брось! — каменное спокойствие Отона треснуло, Санделло даже показалось, что он услышал этот треск. — Не делай вид, что не понимаешь! Ты ближе всех к Нему, и уж кому, как не тебе знать, что Он на этом, — воин ткнул пальцем в сторону крепости, — не остановится!
Горбун молчал. Отона же словно прорвало.
— Борьба с эльфами! Освобождение Средиземья, задыхающегося от их бессмертной тысячелетней мудрости! Великая империя свободы и равенства для всех, кто не боится гнева Запада! Так все было, и мы ему верили! Верили нашему Вождю, но Ему, Ему я не верю ни на грош! Ты видел, в кого он превращается? Видел? Что ж, ты может быть и настолько слеп, что отказываешься это видеть, но не я! Я помню Талисман, что он мне тогда давал! О да-а-а, прекрасно помню! Сила, которая опьяняет, и тебе кажется, что никто не устоит перед тобой, никто! Вот только очень скоро начинаешь понимать, что не ты управляешь ею, а она тобой!
— Что ты хочешь сказать…
— Да то, — Отон подошел к нему вплотную и зашептал, как будто опасался, что их кто-нибудь подслушает, — то, что Он уже не управляет своей Силой! И здесь она окончательно возьмет верх, и, поверь мне, лучше бы нам оказаться в тот момент подальше! Потому что это будет уже не наш Вождь!
«Думаешь, это для меня новость? После стольких лет, что мы провели вместе? Я понимаю это не хуже тебя, но ЧТО Я МОГУ СДЕЛАТЬ?!!»
Отон, словно прочитав в его глазах, отвернулся, уставившись на все прибывающие и прибывающие войска. Темные колонны, словно ручьи по весне, неудержимым потоком вливались в озеро, растекшееся уже на несколько лиг вокруг эльфийской твердыни. Отсюда невозможно было разглядеть отдельных бойцов, но Санделло все равно чувствовал, что среди них нет ни одного орка, тролля или «тени». Только люди. Ангмарцы, истерлинги, хазги, хегги, ховрары, басканы, жители Королевства Лучников и Торговой Области и множество других. Тех, кто и слыхом не слыхивал об эльфах, но почитал их смертельными врагами. Почему?
«А почему я считаю их врагами?»
Раньше он знал ответ. Олмер был для него не просто вождем и другом, он был его семьей, а враг твоей семьи — твой враг. Санделло относился к Олвэну и Оэсси как к своим детям, он бы умер за них; но больше всего горбун, никогда ни от кого не видевший добра, любил его. За то, что дал ответ и указал цель. Правильный ответ и достойную цель. Вот только теперь все это не кажется правильным и достойным. Теперь это то, что на востоке называют странным словом ходрэ [1].
«Что же делать, если пути назад нет?»
Только одно — идти вперед. Достичь дна бездны.
— Может ты и прав, Отон, даже — скорее всего прав, но мы давали Клятву. Ты помнишь ее?
Тот, не оборачиваясь, кивнул.
— Тогда ты понимаешь, что это значит.
— Ходрэ.
— Да. Ходрэ.
Свинцовое небо. Тусклое солнце в ожерелье наливающихся чернотой облаков. И город, словно бы светящийся под этой тьмой. Последнее препятствие на их пути. Последние мгновения до встречи с бездной.
— Готовимся к штурму. Начинаем, как только Он прибудет.
В лагере вовсю шли приготовления. Между бесчисленных костров сновали посыльные, передавая донесения сотникам и тысячникам; стучали молотки и скрипели веревки — басканы крепили доставленные в огромных повозках части осадных башен и таранов; ржали лошади и на десятках языков ругались коневоды; скрежетал металл и топали тысячи ног. Мимо шатра, где расположились Санделло и Отон, то и дело маршировали отряды, стекаясь к той невидимой границе, переступать которую пока не решался никто. Эльфийских лучников здесь не боялись, но ведь эти бессмертные, говорят, еще и магией владеют, так что не стоит испытывать судьбу раньше времени. Вот прибудет Вождь, тогда и…
Размеренный ритм войскового лагеря всегда успокаивал Санделло, но только не в этот раз. Правда, мысли о правильности или неправильности всего, что они делают, на время оставили его, уступив место более земным тревогам. Как взять сильнейшую крепость Средиземья, которую, он не сомневался, будут защищать до последнего вздоха? Как сломить сопротивление тех, кто уже считает себя мертвыми? Главным в вопросах стратегии всегда был Олмер, другие военачальники лишь помогали ему в мелочах, но после Исенской Дуги их Вождь словно бы потерял интерес ко всему. Вместо этого он часами просиживал в шатре, не впуская никого, даже своего сына, а когда выходил, то просто говорил, что они должны делать и как. Планы его срабатывали, вот только сам Олмер с каждым разом выглядел все хуже и хуже. Это замечали все, и его ближайшие соратники, и простые воины. «Меняется наш Вождь!» — шептали на привалах между костров, и Санделло, проходивший мимо, якобы по важному делу, а на самом деле не зная, куда себя деть, стискивал зубы. Да, меняется. Так сильно, что его начинают бояться старые друзья. Санделло тоже боялся, но не его, а за него.
А теперь Олмер отстранил его от себя. Поручил командование истерлингами, хазгами и прочими, сам возглавив «армию тьмы», как в шутку называли орков и остальных нелюдей ратники. Санделло ничего не имел против живых, тех же троллей, но призраков люто ненавидел. А ведь может так случиться, что без них Серую Гавань и не удастся взять. Эльфы и впрямь владеют непонятными силами, недаром же они Бессмертные. Но первыми пойдут все равно люди. И, будем молить всех Великих и Могучих, крепость падет от их рук. Аннуминас не должен повториться.
«А еще эта тьма! Неужели тоже из-за Него?»
