Depeche Mode. Подлинная история

Дэйв Гэан: Мартин принес несколько песен, которые тяготели к року, блюзу — они были более рок-н-ролльные. В «I Feel You» классический блюзовый, рок-н-ролльный рифф.

Дэниел Миллер: Штука в том, что они все же не рок-группа. Думаю, у рок-группы возникли бы проблемы с 99 % их музыки, потому что это не рок в классическом понимании. В рок-музыке есть это ужасное понятие подлинности, а их определенно не назвать подлинными в этом смысле.

Алан Уайлдер: Я думаю, что на «Songs Of Faith And Devotion» упор сделан на живое исполнение, но, когда этой цели мы достигли, дальше мы применили те технологии, которые узнали и полюбили за эти годы. А затем соединили все вместе тем способом, который остается уникальным стилем «Depeche Mode».

Для записи Уайлдер использовал последнюю на тот момент модель стереосэмплеров «Akai», а также самый обыкновенный старенький «S1100» 1990 года выпуска. «У нас все та же коллекция сэмплеров „Akai“ и „Emulator“, — сказал клавишник журналу „Sound On Sound“. — И множество рэковых и модульных синтезаторов: „MiniMoog“, „Oberheim“, „Roland 700“, „ARP 2600“. Старым синтезаторам присущи некоторые качества, которых просто не услышать от цифры, аналог звучит живо — округло и чуть неоднородно, „с песочком“.

Но важна и гибкость. Ее можно добиться, подключая друг к другу старые синтезаторы и пропуская звук одних через эффект-блоки других, можно создавать свои собственные тембры без применения готовых заводских сэмплов. Так что на „Songs Of Faith And Devotion“ меньше современных синтезаторов, чем когда- либо раньше, — никаких „DX7“, „PPG“ или чего-то вроде».

В буклете «Songs Of Faith And Devotion» на одной из черно-белых фотографий Антона Корбайна, снятых в мадридской студии, все-таки можно увидеть цифровой полифонический синтезатор «PPG Wave 2.3» под бесклавиатурным «Oberheim Xpander» — но, возможно, он группе так и не пригодился.

Близкий к идеалу пример упомянутой звуковой «гибкости» можно услышать на «Higher Love». В ее зловещее вступление модульный «Moog IIIc» Флада привносит характерную пыхтящую басовую секвенцию, снова заставляя вспомнить «Tangerine Dream» 70-х.

Алан Уайлдер: Значительная часть нашего выступления по-прежнему управляется секвенсором, но мы используем секвенсор для реструктурирования того, что делаем. Когда мы просто берем и начинаем одновременно играть, мы в итоге звучим как паб-роковая группа. В этом проблема: мы не способны зайти в помещение, начать вместе играть и получить в итоге магическую композицию. Нам приходится применять всю эту технологию, чтобы заставить музыку звучать непринужденнее и человечнее. Когда мы начали работу над этим альбомом, у меня было ощущение, что «Violator» — каким бы хорошим он ни был — звучит недостаточно гибко. Мы хотели сделать эту запись куда свободнее, менее запрограммированной.

С этой мыслью Уайлдер прекратил использовать драм-машины для программирования ударных. «Последний раз я активно этим занимался во время создания „Violator“, хотя и на нем есть „живые“ барабанные петли. С тех пор большая часть ударных была в форме петель, хотя я по-прежнему могу программировать отдельные партии ударных — хай-хэтов и тарелок.

Только на „Songs Of Faith And Devotion“ мы стали использовать для секвенций программу „Steinberg's Cubase“ которую запускали на компьютере „Atari ST“ с 21-дюймовым монитором. До тех пор, пока мы не оказывались довольны песенными структурами, все синтезаторные партии игрались прямо с секвенсора. Затем мы записывали большую часть партий в мультитреке». (В случае с «Songs Of Faith And Devotion» это был аналоговый многодорожечный магнитофон с лентой шириной два дюйма и системой шумоподавления Dolby SR. — Дж. М.)

Даже выглядящая безграничной студийная энергия Уайлдера подверглась жесткому испытанию. Дэниел Миллер сразу заметил неладное во время своего визита в Мадрид для того, чтобы понять, как идет работа над «Songs Of Faith And Devotion». «Я оставил их разбираться с этим всем на несколько недель, затем появился, а там была дурная атмосфера. Ничего не происходило, ничто не успело произойти, и никто ни с кем, в общем-то, не общался. Алан играл на ударных с наушниками на голове, а Флетч читал газету. Флад пытался получить какой-то звук, и никто ему толком не помогал и не реагировал на его действия, инженер закинул ноги на пульт и был полусонным. Ощущения были такими: „Что за черт! И это начало работы над альбомом?“ Песни были уже написаны, но Дэйв рисовал в своей комнате. Тогда я понял, что нас ждет то еще заданьице».

Раздор был виден невооруженным глазом, когда появился Пол Гамбаччини со съемочной группой, чтобы снять материал о «Songs Of Faith And Devotion» для прессы. Приветствующий «директор- распорядитель» Энди Флетчер располагался в дорогом офисе, который он иронично называл своим «порочным притоном», там были круглый аквариум с рыбками (успокаивающий) и черный стол (внушительный). Алан Уайлдер репетировал фрагмент из «One Caress» на рояле, в то время как Дэйв Гэан сидел по-турецки в своей темной комнате, окруженный множеством церковных свечей.

«Я давно тебя не видел, но это вроде бы ты, так?», недоверчиво спросил Гамбаччини, ероша волосы певца, который вскоре впал в лирику, рассказывая о своих татуировках: «Они отмечают некоторые личные изменения в моей жизни. Вот самая первая, которую я сделал еще совсем молодым. Другую я удалил — просто из-за того, что она мне не нравилась. В то время я хотел удалить их обе. Но раздумал — и потом появились другие тату. Это прямо как моя боевая раскраска. Я собираюсь еще сделать, прежде чем мы отправимся в тур».

Гэан дал другое подробное описание своей «боевой раскраски» журналисту из «NME» Гэвину Мартину, заявив, что в четырнадцать лет нанес себе первую татуировку — работал над ней татуировщик по имени Клайв в городе Саутенд-он-Си. «У него самого была татуировка вокруг шеи», — любовно вспоминал Гэан.

По словам Гэана, работа Клайва над худыми предплечьями певца получила одобрение обслуживающего многих звезд лос-анджелесского татуировщика Боба Робертса, который, в свою очередь, изобразил на спине Гэана пару крыльев.

Выглядящий бледной тенью прежнего себя, Гэан постарался ответить на многословный вопрос Гамбаччини, который сравнил «…духовные и психологические отношения» Гэана и Гора с «…отношениями Роджера Долтри и Пита Тауншенда в „The Who“, где Долтри пел песни Тауншенда».

«Думаю, за последнюю пару лет я стал гораздо ближе Мартину, — неуверенно ответил Гэан. — Я узнал его куда лучше, и мне больше стало нравиться его творчество. Мне хотелось бы считать, что это взаимно. Мартин просто потрясающе сочиняет песни, и мне хочется верить, что мы — Алан, я и Флетч — добавляем в его песни самое лучшее».

Гора сняли отдельно — у него в гостях был гример, а сам он растянулся на роскошной кровати в лондонском «Portobello Hotel» с любимой гитарой. «Я думаю, сейчас от нас все ждут техно-альбома — жесткой танцевальщины, но мне кажется, что сейчас вокруг и так много подобной дребедени, а искусство песни при этом теряется», — заявил он.

Так из-за чего же хорошо отлаженный механизм студийной записи «Depeche Mode» дал сбой? Алан Уайлдер предложил объяснение: «Когда-то все вваливались в студию с различной степенью заинтересованности в процессе записи. В итоге много болтали и слонялись, а сделано оказывалось немного. С годами мы стали бороться с этой проблемой, сокращая число работающих до тех, кто в тот момент был действительно нужен.

Мы совсем об этом позабыли в начале мадридских сессий, да еще и усугубили проблему, не просто соорудив домашнюю студию, а живя вместе в одной и той же обстановке на протяжении двенадцати недель. Это была катастрофа, я это возненавидел! Нельзя было скрыться ни на минуту, и атмосфера была хуже, чем когда-либо. К этому моменту состояние Дэйва было ужасным, и он уединялся, чтобы рисовать или играть на гитаре в своей комнате. Правда, временами появлялся, чтобы записать пару дублей или сказать несколько ободряющих слов, а затем вновь исчезал».

Одна из полученных таким образом вокальных записей оказалась неожиданно замечательной, что побудило Дженнифер Наин из «Melody Maker» прокомментировать: «Соул-атмосфера „Condemnation“ — вот что на самом деле служит ключом к переменам, через которые прошли „Depeche Mode“. Ее искренность в духе песни Джерри Батлера „I Stand Accused“ пришлась бы по вкусу любому, кто поет о неразделенной