ввысь. Она так и не заметила Пико, которому неловко, точно он тайком подсматривал за священным обрядом, хотя что необычного в девушке, умывающейся у бассейна.
Пройдя назад через ковер упавших фруктов, сквозь стрелы заката, выступает он из-под деревьев, и опять перед ним громадная башня, освещенная последними лучами. Затем она взрывается. Из черных отверстий вырывается рой крылатых людей. Вверх несутся они, летучие, неистовые, кругами уходя в медовый омут. Выше, выше, и сердце Пико рвется из оков бренного тела, руки вздымаются к обитателям воздушных стихий, к его богам, потом ладони опускаются вытереть влажные щеки.
На заре и в сумерках вылетают жители утреннего города из самой высокой башни через окна, эти стены неба, поднимаются в глубину изменчивой дали, играя с ветрами, что служат ей именами. Крылатые немногословны, им нужно совсем мало еды. Небо их обитель и защита, они кормятся ветром и светом. Спят после полудня и по ночам чудесными орлами на краю обрыва, где спальни становятся небом, спрятав голову под крыло, и сны их лишь о полете. Случается, во сне ночной ветерок ерошит их перья, и они расправляют крылья и парят, сонные, над пустыней. Открыв глаза под звездным пологом, увидев далеко внизу развалины, обожженные солнцем кости на полотнище песка, они, кружа, спускаются в свои жилища и возвращаются к снам, забранным в камень. Под благодатью лунного света почивает скудный орден пустыни.
На верхушке башни, в комнате ветров, окруженной колоннами и увенчанной куполом, в шкатулке лежит книга. Шкатулка вырезана из цельного куска черного камня, крышка отполирована мириадами сдутых песчинок.
Однажды ранним утром безмолвный крылатый проводник отводит туда Пико, вверх по лестнице и через круглое отверстие в полу, указывает на шкатулку и взмывает в небо. Скрестив ноги, Пико усаживается перед шкатулкой на пол и поднимает крышку. Книга внутри большого размера, но не толстая. Высвободив ее из каменного футляра, он пробегает пальцами по переплету из черного дерева, инкрустированному слоновой костью и золотой проволокой, с выложенным сапфирами и бериллами названием: «КНИГА ПОЛЕТОВ».
Открыта первая страница, и в тот же миг исчезают башня, небо, пустыня, само дыхание и биение его сердца - весь он в книге, Книге Полетов, самой прекрасной из когда-либо им прочитанных. Целый день читает он, если чтением можно назвать порожденное книгой изничтожение его сути. В памяти не остаются ни плотный тяжелый пергамент, ни переплетение орнаментов заглавных букв, многоцветных, будто крылья жуков, ни иллюстрации на разворот, обилием деталей подобные городам, ни чудесные миниатюры, украшающие поля. Не запоминаются умопомрачительная тонкость каллиграфии, рельефность чернил на пергаменте, истрепанные прикосновением бесчисленных пальцев уголки страниц. Когда на исходе дня он закрывает наконец переплет, то с минуту припоминает собственное имя: ведь он был вне своего тела, скитаясь бесплотным духом по зеленым лугам великой истории, главной страсти всей его жизни.
Замурованный в книгах из его библиотеки в городе у моря и из города в горах, в их разящих метафорах, всплесках эмоций или просто в подходящих сочетаниях слов, слагал он краеугольные камни своего стремления. Теперь он узнавал эти отрывки как самые близкие к Книге Полетов. Всю жизнь он читал, как человек, странствующий без определенной цели, или паломник, который пускается в путь к отдаленной святыне, но, зачарованный чужеземными красками и удивительными картинами, оказывается совсем не там, где хотел, и не может вспомнить, куда направлялся. Пико знает, что все прошлое чтение и сочинительство вели его к этой книге и теперь навсегда преобразятся под ее влиянием. И еще он знает, что не сможет прочесть ее снова, ведь не дано прожить дважды отрезок жизни иначе как в воспоминаниях или снах.
«Так о чем же книга? - возмутитесь вы. - Расскажите-ка сюжет, покажите эти чудесные иллюстрации». О, я могла бы сказать, что она о воровке и о клинке, о мечте, о шлюхе и, понятно, о крыльях, куда же без них, - только что с того? По фрагментам не составить впечатления, а кусочек этой книги найдется в любой другой. Книгу Полетов можно прочесть от начала до конца лишь однажды, на границе странствий во имя любви, овеянных дыханием смерти. Вы либо прочтете ее, либо нет. Но даже сказав, что не прочли, вы знаете ее. Прислушайтесь к себе. Глубже.
Этой ночью он бродит по развалинам, как пришибленный, не понимая, где оказался. Книга все еще внутри него, необъятнее, чем пески, по которым он ступает, прочнее каменных стен, к которым прикасается. Все, что он чувствует, - растущее беспокойство в груди, будто там готовый проснуться дракон, который раньше только подрагивал во сне, а сейчас распускает кольца, широко разевает пасть. Томление и зуд сродни трепету вожделения.
На рассвете, когда крылатые разлетаются с башни, он рыдает и падает на песок, обезумев от мысли, что он не с ними, что в этом затерянном городе он единственный прикован к земле.
Пока он лежит в муках отчаяния, с небес спускается крылатая женщина. Взяв его за руку, она помогает подняться и ведет в башню. Но не вверх по лестнице в его спальню или в комнату ветров, а вниз, в темный колодец, преддверие глубин земли.
Все ниже спускаются они, пока свет из комнаты на самом верху не превращается в едва заметную точку. На ощупь, нашаривая ногой ступени, скользя рукой по стене. Собственное дыхание мотыльками бьется в ушах. Кругами спускаются они все ниже, ему уже начинает казаться, что колодец бесконечен и ведет к центру земли, да и в самом деле, воздух становится теплее, как от жара подземного огня.
Наконец за пределами мыслей о свете лестница заканчивается, и крылатая женщина через проем вводит его в камеру, где он едва может развести руки, снимает с него одежду, укладывает на каменный пол, и он чувствует, как ее рука закрывает ему веки.
- Спи, - произносит она и исчезает, шелест ее крыльев затихает в колодце. Тишина.
Чтобы взлететь, нужно верить. Подлинная же вера приходит только во сне.
Глубоко под пустыней, в камере, обогретой жаром невидимого подземного пламени, запеленутый в печаль, спит Пико. Кровь сгущается в его лопатках. Изо всех этих снов, из целой планеты, галактики, вселенной снов, из необъятного непостижимого, в конце концов прорастает горстка перьев - скудная награда за вечную жажду, за жизнь в утробе воображения.
Рядом с горячим биением сердца земли он спит, забывает и растит крылья.
С медленно зарождающейся во тьме зарей просыпается он, крылатый человек, сгибает руку, ногу, расправляет новые мускулы на плечах и слышит шорох перьев о камень. Сон проник в мир, и больше нет нужды спать, ведь он вернулся к жизни. Он поднимается и выходит из камеры, где оболочкой кокона остались лежать его имя и воспоминания, и по ступеням поднимается в темноту наверху. Незрячий, он идет вверх, чувствуя за спиной новый вес крыльев, чудесную тяжесть, и через круглое отверстие в каменном полу вступает в комнату ночных ветров.
- Как ты научилась летать? - давным-давно в забытой беседе спросил он Сиси. И та ответила:
- В падении.
Крылья и ветер его наставники. Он прыгает в бездну.
На рассвете, когда крылатые взлетают из башни, он кружит над ними в неподвижном, прозрачном воздухе. Над утренним городом Паунпуам новоявленный воздухоплаватель поднимается к солнцу.
Безымянный летает он, пьет из фонтана, спит. Памяти больше нет, только ветер под крыльями, воздух в груди, солнце в глазах. Тело крепнет, кожа под обилием света становится бронзовой. Когда он спит, то видит сны лишь о полете. Разговаривать в утреннем городе не заведено. Новые путники больше не появляются. Изредка он садится на финиковые пальмы, на ветви апельсиновых деревьев и питается плодами, но чем дальше, тем реже чувствует голод. Тело делается легким, как листок, листок света на ветру.
На рассвете и в сумерках он летает, днем и по ночам спит на краю небесной ограды и, случается, выныривает из сна о полете, паря в прохладном воздухе над развалинами города. И во все стороны от этой гавани полета расстилаются необозримые пески. Пустыня безгранична. Он взлетает встретить и проводить солнце в экстазе забытья.
В одно утро на рассвете он вьется над расходящейся спиралью крылатых, осой на невидимой нити высоко над песками, и внезапно замеченный внизу предмет рождает непонятный отзвук. Возможно, это камень, отвалившийся обломок какой-нибудь Древней башни, но, сам не зная почему, он должен разобраться. Через мгновение он на песке, становится на колени, тянет за темно-коричневый уголок, и вот уже крутит в руках вовсе не камень, почти погребенный под медленными приливами пустыни, а книгу.
