Григория Богослова и Иоанна Златоуста, которых ходатайство может привлечь на человека благословение Святейшей Троицы, а самому прямо взирать надобно остерегаться”.
“Благоговейная осторожность здесь нужна для того, что сие море, т.е. сердце со своими помыслами и желаниями, велико и пространно:
Сюда мы отнесем и вопрос о хульных помыслах. Прежде всего, о.Серафим указывает обычное общее правило, чтобы не смущаться приражением их, когда они приходят независимо от нас и даже вопреки нашему желанию, а “ежели мы не согласны со влагаемыми от диавола злыми помышлениями, то мы добро творим”.
Преподобный Серафим и в самых равнодушных к вере людей умел вселять дух веры.
Однажды к нему пришли муж и жена Кредицкие. Батюшка им много говорил о будущей жизни, о святых, о попечении о нас, грешных, Владычицы Богородицы.
“Эта беседа продолжалась не более часа. Но такого часа, – пишет муж, – я не сравню со всею прошедшею моею жизнью. Во все продолжение беседы я чувствовал в сердце неизъяснимую небесную сладость, Бог весть каким образом туда перелившуюся, которую нельзя сравнить ни с чем на земле и о которой до сих пор я не могу вспоминать без слез умиления и без ощущения живейшей радости во всем моем составе.
До сих пор я хотя и не отвергал ничего священного, но и не утверждал ничего: для меня в духовном мире все было совершенно безразлично, и я ко всему был одинаково хладнокровен. Отец Серафим впервые дал мне теперь почувствовать всемогущество Господа Бога и Его неисчерпаемое милосердие и всесовершенство.
Прежде за эту хладность души моей ко всему святому и за то, что любил играть безбожными словами, правосудный Господь допустил скверному духу богохульства овладеть моими мыслями; и эти ругательные мысли, о которых доныне я не могу вспомнить без особенного ужаса, целые три года сокрушали меня постоянно, особенно же на молитве, в церкви и более всего, когда я молился Царице Небесной. Уже я думал в отчаянии, что никакие муки, по суду земному, недостаточны для моего наказания, и что только адские вечные муки могут быть праведным возмездием за мои богохуления.
Но о.Серафим в своей беседе совершенно успокоил меня, сказавши со свойственной ему неизъяснимо радостною улыбкою, чтобы я не боялся этого “шума мысленного”, что это – действие врага, по зависти его, и чтобы я безбоязненно всегда продолжал свою молитву, какие бы враг ни подставлял скверные и хульные мысли.
С тех пор действительно этот шум мысленный начал во мне мало-помалу исчезать, и менее чем в месяц совершенно прекратился”.
А иногда это искушение хульных помыслов посылается для опыта.
Архимандрит Никон пишет, что еще будучи семинаристом, он был у святого старца с вопросом о монашестве. Батюшка благословил его и дал наставления. После второго посещения о.Серафим сказал ему:
– Прощай, через шесть дней приходи ко мне.
“Это время, – пишет о.Никон, – было для меня скорбное; ибо напали богохульные помыслы, так что нельзя было взойти в церковь, хотел было уйти из пустыни, да удержал меня иеромонах Иларион (духовник), говоря: “Старец знает, что делает”. По истечении девяти дней, измученный прилогами вражьими, я едва мог войти в сени и, подойдя к его келье, не успел сотворить молитву, как о.Серафим отворил дверь, упал ко мне в ноги, говоря: “Прости меня за искушение, коим ты страдал: оно для того, чтобы ты знал, что таковые скорби будешь иметь, поступая в монахи, но не унывай!”
После сего, надев епитрахиль, исповедал меня и приказал у поздней литургии приобщиться Святых Тайн. А по принятии оных тотчас все темное удалилось от меня во тьму”.
– Без Божией помощи, – говорит о.Серафим, – невозможно спастись:
“Когда Господь оставит человека самому себе, тогда диавол готов стереть его, яко мельничный жернов пшеничное зерно”.
б) О молитве.
Отец Серафим сам жил непрестанной молитвой и тому же самому наставлял и других.
“Чрез это, – говорил он, – при соблюдении мира совести, можно приблизиться к Богу и соединиться с Ним”. Поэтому советовал приучать себя к постоянной памяти имени Божия и творить молитву Иисусову. Многие из простых людей заявляли ему, что по безграмотству или по недосугу они не могут читать положенных в молитвенниках правил. Таким людям о.Серафим заповедал весьма удобоисполнимый совет.
“Вставши ото сна, всякий христианин, став пред иконами, пусть прочитает молитву Господню: “Отче наш” трижды в честь Пресвятыя Троицы; потом – песнь Богородице: “Богородице Дево, радуйся” – также трижды; и, наконец, символ веры: “Верую во единаго Бога...” единожды. Означенные молитвы, – изъяснял о.Серафим, – являются основанием христианства: первая, как молитва, данная Самим Господом, есть образец всех молитв, вторая принесена с неба Архангелом в приветствие Деве Марии, Матери Господа. Символ же вкратце содержит в себе все спасительные догматы христианской веры.
Совершив это правило, всякий христианин пусть занимается своим делом, на которое поставлен или призван. Во время же работы, дома или на пути куда-нибудь пусть читает тихо: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго (или грешную)”. А если окружают его другие, то, занимаясь делом, пусть говорит умом только это: “Господи, помилуй!” и продолжает до обеда.
Пред самым же обедом пусть совершит выше показанное утреннее правило (3 молитвы).
После обеда, исполняя свое дело, всякий христианин пусть читает также тихо: “Пресвятая Богородице, спаси мя, грешнаго”, и это пусть продолжает до самого сна.
Когда случится ему проводить время в уединении, то пусть читает он: “Господи Иисусе Христе, Богородицею помилуй мя грешнаго (или грешную)”.
Отходя же ко сну, всякий христианин пусть опять прочитает вышепоказанное утреннее правило... После того пусть засыпает, оградив себя крестным знамением”.
– Держась этого простого правила, можно, – говорил батюшка, – “достигнуть меры христианского совершенства”.
А если кому, но по благословным уважительным причинам, невозможно исполнить и этого правила, например слугам, то батюшка советовал читать его во всяком положении: за делом, на ходу и даже в постели, помня слова Господа:
– Молишься ли ты, радость моя? – раз спросил меня батюшка, – пишет Ксения Васильевна.
– Ах, батюшка! Уж какая молитва-то? Грешница! Иной раз и времени-то нет, – отвечала я. “Это ничего! – сказал батюшка. – Я вот и хотел сказать тебе: ты не огорчайся этим: есть время, так в праздности не будь, исполняй все и молись. А если нет времени, так ты, радость моя, только правильце малое прочти утром, среди дня, да на ночь, хоть и ходя на работе-то. Да еще вот правило-то, если можно. А уж если нельзя, ну так, как Господь тебе поможет. Только вот поклоны-то Спасителю и Божией Матери уж хоть как- нибудь, а исполняй! Непременно исполняй, матушка”.
Сестрам своей Дивеевской Мельничной обители батюшка дал даже новый устав о богослужении, приспособительный к слабому нашему времени и немощам женской природы.
“Зная будущее слабое время, слабые силы и слабый народ, – пишет о.Василий Садовский, – батюшка Серафим советовал оставить непосильный для женской немощи устав Саровской пустыни: “Мужчине, батюшка, и то с трудом лишь вмоготу исполнить, – сказал мне батюшка Серафим. – Поэтому, – обяснил он мне, – я и дал, по приказанию мне, убогому Серафиму, Самой Царицы Небесной, новый устав этой обители, более легкий: три раза в сутки прочитать (следующее): один раз – “Достойно”, три раза – “Отче наш”, три раза – “Богородице”, “Символ веры”, два раза: – “Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешную” и один раз – “Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас грешных”, с поясными поклонами; два раза – “Господи Иисусе Христе, Госпожою Девою Мариею Богородицею, помилуй мя грешную”, и один раз – “Господи Иисусе Христе, Госпожою Девою Мариею Богородицею помилуй нас грешных”, тоже с поясными поклонами; двенадцать раз – “Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!” и двенадцать раз – “Владычице моя, Пресвятая Богородица, спаси нас грешных!” – тоже все с поясными поклонами.
