- Да?
- Это ответ? - вопросом на вопрос ответил мужчина и дразняще изогнул бровь.
- Я думаю, - весомо заметила Катя. - Это ответственный шаг.
Он не дал ей продолжить мысль. Скользнул по пересохшим губам, очерчивая их языком, и проник в рот, обжигая собственной решимостью и присущим только ему огнем.
Через минуту она отстранилась, тяжело дыша.
- Убедил.
По его лицу ясно читалось, что в своей 'победе' он ни секунды не сомневался. Впрочем, как и Катя.
Опять же, никого приглашать не стали, если честно, вообще обошлись без празднества и гостей. У Кати из родственников никого не было, друзей как таковых тоже. Она, конечно, поинтересовалась у Мишки о его родителях и друзьях, на что получила лаконичный ответ:
- Никого не будет.
- Почему?
Конечно, ее не могло это не удивить. У Мишки было много друзей, она точно знала. Некоторые по работе, некоторые просто знакомые, с которыми он сохранил хорошие, доверительные отношения. Только насчет его семьи она ничего не знала. В доме никаких фотографий и фоторамок, когда Катя въехала, не было. Сейчас появились, конечно, но на них они с Кириллом, а не Мишкины родители. Напрямую ей как-то неудобно было спрашивать. Захочет - сам расскажет. Но сейчас это было очень важно и актуально.
- Потому что, - так же кратко.
- Друзья?
- Если хочешь, можем потом устроить отдельный банкет.
- Хорошо. А родители?
Подольский странно замялся и отвел глаза, словно чего-то стесняясь. Она почти ощутила, как он закрывается и отдаляется от нее. Но Катя не собиралась ему позволять себя отталкивать. В конце концов, она ему все рассказывала.
- Миш, - скользящей походкой подошла к его столу. На столешницу оперлась, отодвинув бумаги, и придвинулась ближе. Мужчина неохотно поднял на нее глаза. - Я просто спросила. Что такого страшного?
- Ничего. Их нет.
- Совсем? Ой, прости. Я имела в виду...
- Я понял, - он досадливо нахмурился и щелчком ногтя оттолкнул ручку. - Их совсем нет. Я в детдоме рос, так что...
Невооруженным глазом видно, что говорить о своем детстве ему было неудобно и даже стыдно. Особенно стыдно, хотя здесь всего лишь одна она, и Мишке нечего стыдиться. Разве он виноват в чем-то? Но насиловать и мучить Катя его не стала. На коленях у него устроилась, и подбородок на плечо положила, мазнув по щетинистой щеке отросшими прядями.
- Ну и ладно. У тебя мы есть. Я, Кирилл. Скоро еще кто-нибудь появится, - неудача в их доме не обсуждалась. И возможности такой не допускалось. - Это много.
Он ей в волосы выдохнул.
- Много.
- А я о чем?
Хоть Миша их и впустил в свою жизнь, сам раскрывался крайне неохотно, как будто через силу, себя превозмогая. Катерина особо на него не давила. У него все так быстро поменялось, такая карусель, не хуже, чем у нее. Но главное, Мишка ей верил и понемногу, медленно, но подпускал к себе, давая понять и мотивы, и поступки.
В четверг они без шума расписались и довольные вернулись домой. Относительно довольные.
Катя на документы смотрела, на свою новую фамилию, и внутри себя выискивала хоть что-то....что изменилось. Все так носятся с этой свадьбой. И она когда-то носилась. Загадывала и белое платье, и трехъярусный торт, и то, как букет кидать будет. От одних разговоров об 'этом дне' внутренне загоралась и испытывала эмоциональный подъем.
Перевела взгляд на правую руку, на которой поблескивало колечко. Разницы только - кольцо да фамилия.
- Миш?
- У? - подал он голос, не поворачивая голову.
- Ты что-нибудь чувствуешь?
- Что ты имеешь в виду?
- Не знаю. Например, что в твоей жизни начался новый важный этап, - пафосно и торжественно произнесла Катя, но почти сразу сбилась на обычный тон. - Ну что, чувствуешь?
Мишка к себе старательно прислушивался.
- Чувствую, - наконец, кивнул он. - Есть охота. Мы с утра так и не поели.
Самое интересное - ей тоже хотелось есть. А 'новый важный этап жизни' так и не появлялся.
Кате аж взгрустнулось.
- Кать, расслабься ты, - посоветовал Миша, выруливая к дому. - Что может измениться из-за жалкого штампа? Я тебя как любил, так и люблю. Штамп на это не влияет.
- Да? - на всякий случай недоверчиво склонила голову набок.
- Да, - он утвердительно кивнул. - Не забивай себе голову всякой ерундой.
Как ни странно, такие нехитрые слова ее успокоили. Вернули душевное равновесие, которое после свадьбы никак не хотело возвращаться назад. И наверное, не сами слова ее успокоили, а то ощущение понимания и единства, которое возникало после разговора с Мишкой. Он ее понимал и чувствовал, как никто. Все ее страхи и сомнения. Поэтому всегда точно знал, что и как сказать, чтобы ее успокоить.
На следующий день должна была состояться...всё. Брачную ночь пришлось отложить. Да и не до нее было как-то. Все хорошо вроде и замечательно, но от волнения и назойливого страха Катя никак не могла отвертеться и убежать. Даже вот тарелку разбила.
- К счастью, - прокомментировал Миша и отодвинул ее в сторону, осторожно убирая мелкие осколки.
- Вторую тогда разбить, что ли? - чуть нервно предложила девушка.
- Это уже умышленно получится. Поэтому не считается.
- Я не могу, Миш, - призналась, наконец, Катя, не в силах держать все в себе. Ноги стали ватными, да еще и затошнило от волнения, неприятно скручивая живот в узел. Она поспешила на стул опуститься. - Я боюсь. А вдруг не выйдет ничего? Что тогда будет? Я не знаю.
Он тяжело вздохнул, рядом присел и ее маленькие горячие ладони сжал своими.
- Прекрати так думать. Слышала, что мысли материальны?
- Слова, - поправила она его.
- Нет. Мысли. Ты не думай о плохом, о том, что не получится. Не накручивай себя еще сильнее. Если будешь так волноваться, то только хуже станет. Так?
Она пожала плечами.
- Я не могу не бояться, - Катя понизила голос, словно боялась, что ее слова кто-то подслушает. - Я не вынесу, если ничего не выйдет. Миш, я не выдержу снова все терять. Еще одна неоправданная надежда меня просто убьет. Я не хочу.
У нее была надежда когда-то. В первые годы после того как объявили о ее бесплодии. Врачи ошибаются, природа ошибается. Есть же чудеса. И та женщина, о которой рассказывала ей гинеколог. Та, которая сама смогла забеременеть с таким диагнозом. И пусть это было неприкрытое вранье, оно возродило в ней надежду, которую приходилось вырывать с болью и кровью из сердца, чтобы жить дальше.
Сейчас у Кати снова появилась надежда - из-за одного неосторожного слова. Вопроса, к которому она оказалась неготовой, и не стала бы готовой никогда. И если завтра в ней снова убьют въедавшуюся, проникающую внутрь как опасный яд надежду, то она умрет.
Не физически. Нет. Сколько по улицам ходит тел - живых снаружи и мертвых, сгнивших внутри? Вот и Катя станет такой же. Гнилой, мертвой, пахнущей трупом. Телом.
