противоположности представляют собой не что иное, как борьбу свойств одного рода, но противоположного вида: огонь - явление противоположное воде, и именно по этой причине он используется для вызывания дождя. И, наконец, обряды подобия являются таковыми, поскольку они сводятся, если можно так сказать, к тому, что маг видит только одно единственное свойство: огонь мага вызывает появление солнца, ибо солнце это и есть огонь. Однако эта вполне отчетливая идея передачи свойств является в то же время по сути дела туманной, как, впрочем, и все магические и религиозные идеи. В магии, как и в религии, человек обычно не рассуждает, либо его умозаключения бессознательны. Магу не нужно размышлять о структуре своего обряда для того, чтобы его выполнять, как не нужно понимать молитву или смысл жертвоприношения, так как нет необходимости в логичности обряда; и маг может не беспокоиться о том, чтобы обосновать используемые свойства и не заботиться о рациональном доказательстве причины выбора и использования тех или иных веществ. Иногда мы можем проследить путь, которым следует его мысль, сам же маг в общем случае на это не способен. В его мыслях присутствует лишь смутная идея о возможном действии, для совершения которого традиция предоставила ему все приемы в готовом виде, и четкое представление о цели, которую необходимо достичь. Когда рекомендуют отгонять мух от роженицы, опасаясь, что может родиться девочка, полагают, что муха наделена некими относящимися к полу свойствами, и пытаются избежать их воздействия. Когда выбрасывают из жилища крюк для котла, чтобы установилась хорошая погода, то этому крюку приписывают определенного рода свойства. Однако никто уже не прослеживает цепь ассоциаций идей, посредством которой основоположники обрядов пришли к. подобным представлениям. Представления такого типа, возможно, наиболее значимы среди всех конкретных неперсонифицированных представлений в магии. Повсеместное использование амулетов, например, свидетельствует об их широком распространении. Значительная часть магических обрядов имеет целью изготовление амулетов, которые, будучи однажды сделаны с помощью обряда, могут использоваться в дальнейшем независимо от него. Впрочем, некоторые амулеты состоят из веществ, использование которых может не требовать обряда: так, например, драгоценным камням, алмазам, жемчугу и т. п. приписывают изначальное обладание магическими свойствами. Но приобретают ли амулеты присущие им свойства посредством обряда или же по причине внутреннего качества материалов, из которых они изготовлены, можно почти что с уверенностью сказать, что при использовании амулетов человек явно полагается на их постоянные свойства.
Другой факт, подтверждающий значение, которое имеет в магии понятие свойств, заключается в том, что одним из главных занятий магии было определение полезных качеств (видовых, родовых или 165
универсальных) и способов применения этих качеств, относящихся к живым существам, предметам и даже идеям. Маг - это человек, который благодаря дару, опыту или откровению познает природу в целом и природу каждой отдельной вещи; его практика определяется его знаниями. Именно здесь магия наиболее тесно соприкасается с наукой. В этом отношении она иногда бывает весьма ученой, если не научной. Значительная часть знаний, о которых мы ведем речь, приобретены и проверены экспериментально. Колдуны были первыми фармацевтами, первыми хирургами; известно, что хирургия примитивных народов весьма развита. Также известно, что маги совершили настоящие открытия в металлургии. В противоположность теоретикам, которые сравнивают магию и науку на основании того, что магия в некоторых случаях использует абстрактное представление о симпатии, мы охотно согласимся, что магии свойственны характерные черты науки, отталкиваясь от наличия в магии наблюдений над конкретными свойствами вещей. Законы магии, о которых шла речь выше, представляют собой в некотором роде магическую философию. Это серия пустых и бессодержательных форм закона причинности, к тому же почти всегда плохо сформулированных. Сейчас, благодаря понятию свойств, мы оказываемся перед лицом действительно подлинных начатков научных законов, то есть обязательных и позитивных связей, существующих, как полагают, между определенными вещами. В результате того, что маги уделяют внимание передаче свойств, их гармонии и противопоставлениям, они пришли к
понятию причинности, не являющемуся уже мистическим, даже когда речь идет о свойствах, не полученных экспериментальным путем. Исходя из этого понятия причинности они в конце концов стали приписывать действию слов и символов механическую эффективность. Мы отмечаем, что, с одной стороны, магия всегда создавала для себя каталог растений, материалов, животных, частей тела и т. п. с целью зафиксировать их различные - специфические и общие, опытные и априорные - свойства. С другой стороны, магия всегда заботилась о систематизации свойств абстрактных объектов: геометрических фигур, чисел, черт характера, смерти, жизни, счастья и т. д.; и, наконец, магия всегда занималась согласованием этих двух сторон.
Здесь мы остановимся на возражении, указывающем на то, что именно законы симпатии определяют природу этих свойств. Например, свойства такого-то растения или такого-то предмета зависят от его цвета, идентичного или противоположного окраске вещи или существа, на которые, как предполагается, это растение или этот предмет воздействуют. Но мы ответим так: в данном случае мы сталкиваемся не с ассоциацией двух предметов по сходству цвета, а, напротив, с явной условностью, с подобием закона, согласно которому из целой совокупности возможных свойств выбирается цвет, чтобы установить связь между предметами. Более того, выбирают лишь один или несколько из предметов вышеупомянутого цвета с целью осуществить эту связь. Именно это наблюдается у чероков, когда они принимают 'желтый корень' для исцеления желтухи. Заключение, которое мы только что 166
получили относительно цвета, распространяется также на форму, прочность и все другие возможные свойства.
С другой стороны, если мы допускаем, что существуют вещи, наделенные определенной силой благодаря своим названиям reseda morbos reseda 'резеда излечи болезни', то мы должны констатировать, что эти вещи действуют, скорее, как магические формулы, чем как предметы, обладающие свойствами, потому что эти вещи представляют собой что-то вроде воплотившихся слов. Более того, в подобном случае конвенция, о которой мы только что говорили, еще более очевидна в силу того, что речь идет о вполне конвенциональном феномене, каковым является слово, смысл которого, звучание и целостность того и другого являются, по определению, результатом племенного или национального договора. Не составит особого труда включить в эти рассуждения понятие о магических ключах, при помощи которых определяют свойства предметов через отношение с определенными богами или вещами (например, волосы Венеры, палец Юпитера, борода Аммона, моча девственницы, жидкость Шивы, мозг посвященного, субстанция Педу), которых они представляют. Поскольку в этом случае конвенция, определяющая симпатию является двойной: сначала конвенция, определяющая выбор названия первого конвенционального знака (моча - жидкость Шивы), а затем та, что определяет связи между названной вещью вторым конвенциональным знаком и производимым ею эффектом (жидкость Шивы - исцеление лихорадки, потому что Шива - бог лихорадки).
Симпатические отношения являются, вероятно, более очевидными в случае параллельных рядов растений, цветов и минералов, соотносящихся с планетами. Однако помимо конвенционального характера приписывания тех или иных субстанций соответствующим планетам нужно, по крайней мере, учитывать конвенцию, связывающую свойства вышеупомянутых планет с разными явлениями (Марс - война и т. д.). В итоге можно сказать, что не идея симпатии предопределила появление идеи свойств, а идея свойств и социальные конвенции, объектом которых она является, позволили коллективному разуму установить симпатические связи.
Подобный ответ на возражение, выдвинутое нами же, не означает, что свойства вещей не входят составной частью в систему симпатических отношений. Как раз наоборот, мы придаем исключительное значение фактам, о которых говорили. Они известны как сигнатуры, то есть символические корреляции. Мы считаем, что это случаи классификации, близкие к тем, что были исследованы в прошлом году в 'Annee So- ciologique'. Так, предметы, группируемые под тем или иным астральным знаком, принадлежат к одному классу или, скорее, к тому же семейству, что и это небесное тело, его область, его астрологический дом и т. п. Предметы одного цвета, одной формы и т. п. считаются родственными по причине их цвета, формы, пола
и пр. Объединение предметов по принципу противоположности также является формой классификации; это основная форма магического мышления, заключающаяся в разделении вещей по меньшей мере на две группы: плохое и хорошее, 167
относящееся к жизни и к смерти. Таким образом, мы сводим систему симпатии и антипатии к системе
