вполне нести дети. Я не буду требовать от Вас многого. Что–ж: не пив чая, не умрешь с голода. Проживу как?нибудь… '
Дипломатия сына становится менее невинной, когда для уловления отца он пользуется мотивами более серьезными, чем отречение от чая. 'Я сейчас только приобщался, пишет он. Денег занял для священника. Давно уже не имею ни копейки денег. '.
Двойственность натуры Достоевского и сложные противоречия его души уже приоткрываются в этих юношеских письмах.
После смерти жены, смиренная любовь которой смягчала деспотический нрав Михаила Андреевича, он вышел в отставку и поселился в своей деревне. Там он стал пьянствовать, развратничать и истязать крестьян. Один крестьянин села Даровое, Макаров, помнивший старика Достоевского, отзывался о нем так: 'Зверь был человек. Душа у него была темная — вот что… Барин был строгий, неладный господин, а барыня была душевная. Он с ней нехорошо жил, бил ее. Крестьян порол ни за что. 'В 1839 г. крестьяне его убили. Андрей Достоевский рассказывает в своих воспоминаниях: 'Отец вспылил и начал очень кричать на крестьян. Один из них, более дерзкий, ответил на этот крик сильною грубостью и вслед за тем, убоявшись последствий этой грубости, крикнул: 'Ребята, карачун ему. 'И с этими возгласами крестьяне в числе 15 человек накинулись на отца и в одно мгновение, конечно, покончили с ним. 'Дочь писателя, Любовь Достоевская, прибавляет: 'Его нашли позже на полпути задушенным подушкой от экипажа. Кучер исчез вместе с лошадью.*
В переписке Достоевского мы не найдем ни одного упоминания о трагической смерти отца. В этом упорном молчании в течение всей жизни есть что?то страшное. Друг писателя, барон Врангель, сообщает, что 'об отце Достоевский решительно не любил говорить и просил о нем не спрашивать. 'А. Суворин намекает на 'трагический случай в семейной жизни '. 'Падучая болезнь, пишет он, которою Достоевский страдал с детских лет, много прибавила к его тернистому пути в жизни. Нечто страшное, незабываемое, мучащее случилось с ним в детстве, результатом чего явилась падучая болезнь. '.
С этим вполне совпадает свидетельство доктора С. Яновского: 'Федора Михайловича именно в детстве постигло то мрачное и тяжелое, что никогда не проходит безнаказанно в летах зрелого возраста и что кладет в человеке складку того характера, которая ведет к нервным болезням и, следовательно, и к naдучей и к той угрюмости, скрытности и подозрительности, на которую обыкновенно указывают, как на борьбу с нуждой, хотя таковой, по крайней мере, в ужасающей степени и нет. '.
То 'страшное ', о котором говорят Суворин и Яновский, была насильственная смерть отца. Но они ошибаются, относя это событие к детству писателя. Достоевскому было тогда 18 лет. Именно к этому возрасту относится резкий перелом в его характере. Веселый и шаловливый мальчик, 'настоящий огонь ', превращается в нелюдимого и задумчивого юношу; таким рисуют его товарищи по Инженерному Училищу. Черты, отмеченные Яновским, угрюмость, скрытность и подозрительность — наследие отца. Воображение сына было потрясено не только драматической обстановкой гибели старика, но и чувством своей вины перед ним. Он не любил его, жаловался на его скупость, незадолго до его смерти написал ему раздраженное письмо. И теперь чувствовал свою ответственность за его смерть. Это нравственное потрясение подготовило зарождение падучей. Проблема отцов и детей, преступления и наказания, вины и ответственности встретила Достоевского на пороге сознательной жизни. Это была его физиологическая и душевная рана. И только в самом конце жизни, в 'Братьях Карамазовых ', он освободился от нее, превратив ее в создание искусства.
Это, конечно, не значит, что Федор Павлович Карамазов — портрет Михаила Андреевича. Достоевский свободно распоряжается матерьялом жизни. Но 'идея 'отца Карамазова, несомненно, внушена образом отца Достоевского. Дочь писателя, Любовь Федоровна, пишет в своих воспоминаниях: 'Мне всегда казалось, что Достоевский, создавая тип старика Карамазова, думал о своем отце '. В отеческом доме, под почтенными формами строго налаженной жизни, мальчик рано (стал замечать ложь и неблагополучие. Все романы Достоевского в глубоком смысле автобиографичны. И, конечно, в рукописи 'Подростка ', он пишет о своей семье: 'Есть дети, с детства уже задумывающиеся над своей семьей, с детства оскорбленные неблагообразием отцов своих, отцов и среды своей, а главное — уже с детства начинающие понимать беспорядочность и случайность основ всей их жизни, отсутствие установленных форм и родового предания. 'Семья штаб–лекаря Достоевского, захудалого дворянина и мелкого помещика, вполне подходит под формулу 'случайное семейство. '.
Стареющий Достоевский живет в воспоминаниях детства: чтобы освежить их, он посещает давно уже проданное имение отца. Вспоминает о дурочке Аграфене, которая весь год ходила в одной рубахе, ночевала на кладбище и рассказывала всем о своем умершем ребенке. 'Идея 'отца, движущая роман 'Братья Карамазовы ', влечет за собой и образ дурочки Аграфены из села Даровое (Лизавета Смердящая) и название деревня Чермашня. В этом — косвенное подтверждение связи между Федором Павловичем Карамазовым и отцом Достоевского.
* * * *
Замкнутый мирок семьи с однообразным уставом жизни, а за решеткой сада -— парк больницы, в котором прогуливаются больные в колпаках и халатах; сказки мамки Лукерьи о ЖарПтице и Иване Царевиче; по воскресеньям — выстаивание обедни, по вечерам семейное чтение, вот — детство Достоевского.' Он сохранил память о толстой няне Алёне Фроловне, которая его, трехлетнего ребенка, учила молиться: 'Все упование мое на Тя возлагаю, Мати Божия, сохрани мя под кровом Твоим '. Чинные прогулки летом в Марьиной роще с назидательными беседами отца и ежегодные паломничества в Троицко–Сергиевскую Лавру были большими событиями в жизни ребенка. На мальчика производили сильное впечатление церковная архитектура, стройное пение хора и толпы богомольцев. Впоследствии он вспоминал, что видел исцеление кликуш. 'Меня, ребенка, очень это удивляло и поражало '. Азбуке учила его мать по 'Священной Истории Ветхого и Нового Завета 'с картинками. Потом стал приходить учитель– дьякон, который прекрасно рассказывал 'из Писания '. Достоевские нигде не бывали и гостей не принимали; братья жили без сверстников, почти без соприкосновения с внешним миром. Два–три раза их водили в театр. Достоевский запомнил представление 'Жако или бразильская обезьяна 'и позже игру Мочалова в ''Разбойниках 'Шиллера. С этого времени — ему было тогда 10 лет — начинается страстное его увлечение Шиллером. Федор и Михаил, оторванные от жизни, рано погружаются в 'мечтательство '; стихи Державина, Жуковского, Пушкина, повести Карамзина и романы Вальтер Скотта открывают перед ними волшебный мир вымысла. Они бредят чувствительными героями и средневековыми рыцарями. Михаил тайком пишет стихи, а Федор грезит 'Веверлеем 'и 'Квентен Дюрвардом '. Его воображение наполнено картинами Венеции, Константинополя, сказочного Востока. Пушкина братья знают наизусть. После смерти поэта Федор говорил: 'Если бы у нас не было семейного траура (их мать скончалась в 1837 г.), я бы просил позволения отца носить траур по Пушкину '.
Начитанность мальчика Достоевского огромна: 'Юрий Милославский ', 'Ледяной дом ', 'Семейство Холмских ', сказки казака Луганского, романы Нарежного и Вельтмана, и особенно история Карамзина и его повести, — мальчик все читал и все запомнил. У него была не простая любознательность, а настоящая страсть к литературе. В набросках к ненаписанному роману 'Житие великого грешника 'писатель отмечает: 'Подробный психологический анализ, как действуют на ребенка произведения писателей и пр. 'Герой нашего времени '. Он ужасно много читает (Вальтер Скотт и пр.). Он сильно развит и много кое– чего знает. Гоголя знает и Пушкина. Всю Библию знал. Непременно о том, как действовало на него Евангелие. Согласен с Евангелием. Чтение о Суворове. Арабские сказки. Мечты. 'Запись эта несомненно автобиографична.
Для юноши Достоевского литературные впечатления важнее жизненных. Знакомство с В. Скоттом или Шиллером более определили его душевный строй, чем влияние природы или обстановка семейной жизни. Он по натуре своей человек внутренний, отвлеченный. Внутреннее всегда преобладало в нем над внешним. Напряженность душевной жизни грозила нарушением равновесия и подготовляла трагедию мечтателя, тщетно стремящегося к 'живой жизни '. Проблема 'человека из подполья 'восходит к 'абстрактной ', книжной юности писателя.
В 1833 г. братья Достоевские поступили в пансион Сушара, довольно невежественного француза, который вместе с женой кое?как обучал французской грамматике. Быт этого любопытного заведения изображен писателем в 'Подростке '. Через год мальчики перешли в патриархальный привилегированный пансион Леонтия Ивановича Чермака, в котором преподавали лучшие профессора Москвы; учителем
