Гоголь. Соловьев. Достоевский

законного сына. И вдруг — полное перерождение и воскресение… Как оно происходит? Любовь к Геро не кажется автору достаточной причиной, он усложняет ее новым мотивом. Оскорбленный идиотом, законный сын побеждает его своей кротостью и всепрощением. Намечается интрига, в которой уже можно разглядеть туманное очертание фабулы романа «Идиот». Герой — побочный сын. «Ехал с сыном (законным). Сошлись.

Побочный знает, что это сын. Сын только слыхал, что есть побочный. Застенчив и мрачен при встрече с генеральским семейством. Случай: стукнулся головой. Спрятался. Исчез. Все: какой он странный. Сын: да, но он мне не показался глупым. Странен, правда. Совсем юродивый». Мы узнаем стречу в поезде Мышкина с Рогожи ным, появление князя в семействе генерала Епанчина, его неловкость и странность («стукнулся головой, спрятался», а в окончательной редакции — разбил вазу). Главная черта героя найдена: он юродивый! Но под юродством все еще скрывается гордая личность, «злодей». Тема праведности уже возникла, но пока еще приписана законному сыну. Таким образом, будущий Ганя Иволгин исполняет функции будущего князя Мьппкина, а князь Мьппкин еще не от делился от Рогожина («страсть безумная из безумных»). «Хоть идиот и оклеветал сына, но странно, сын — простоват (Федя) и той простоватостью все более и более очаровывает идиота. Наконец, тем, что так кротко прощает ему. Идиот влюбляется в сына, хоть и смеется над собой». Так намечаются отношения между Мьпнкиным (сыном) и Рогожиным (идиотом). Достоевский с трудом прокладывает себе дорогу в лабиринте сложных вариантов.

К концу октября 1867 года схема интриги определяется. В центре стоит Гepо (будущая Настасья Филипповна); из?за нее соперничают: дядя (будущий Тоцкий), иди от (будущий князь Мьпнкин), сын дяди (будущий Рогожин), Ганечка (здесь впервые появляется его имя) и генерал (будущий Епанчин). Автор отмечает этот важный этап в своей работе: «Заметка. Ну, вот те нерь новая дорога: что же теперь?» Герой все еще не воплощается в «цельный образ». Какая его идея? Как показать его представителем современного поколения? Следует ряд записей, углубляющих личность идиота исторически и философски. Идея его — сила без веры, сила без применения. «Весь роман –борьба любви с ненавистью». Автор записывает: «Молодой экземпляр, формирующийся человек… Главная мысль романа: столько силы, столько страсти в современном поколении и ни во что не веруют. Беспредельный идеализм с беспредельным сенсуализмом… Ergo вся задача в том, что на такую огромную и тоскующую (склонную к любви и мщению) натуру нужна жизнь, страсть, задача и цель соответственная… Надо было с детства более красоты, более прекрасных ощущений, более окружающей любви, более воспитания. А теперь: жажда красоты и идеала и в то же время неверие в него или вера, но нет любви к нему. И бесы веруют и трепещут». Этот план переходит в тетрадь № 11. Итак, идиот — представитель «современного поколения», великая праздная сила, томящаяся в бездействии. Он со скуки «затевает всю эту бурду, весь этот водевиль». У русского человека нет ни семейных, ни исторических традиций; его жажда красоты не утолена, он делает зло, чтобы «разогнать тоску». Идея романа освещается религиозно: трагедия молодого поколения в его неверии. После схемы прагматической набрасывается схема психологическая. «Сначала: 1) мщение и самолюбие (мщение ни за что, сам признает это, и это — черта). Потом:   2) бешеная и безжалостная страсть. 3) Высшая любовь и обновление».

Через день автор записывает: «Нехорошо. Главной мысли не выходит об идиоте». Действительно, ничего нового в этом «лишнем человеке»; герой, тоскующий и праздный, со скуки затевающий «водевиль», — банальный романтический тип. Как его «безжалостная страсть» перейдет в «высшую любовь»? Как показать его «огромную натуру»? Как спасти этого нового Печорина?

Тетрадь № 11 заполнена вариантами, которые все дальше отходят от темы князя Мышкина и все более приближаются к теме Ставрогина. Достоевский поглощен трагической судьбой «сильного человека». Действие развивается в направлении фабулы «Бесов». Идиот — демоническая личность. Как и Ставрогин, «он до такой степени болезненно горд, что не может не считать себя богом, и до того, вместе с тем, себя не уважает (до того ясно себя анализирует), что не может бесконечно и до неправды — усиленно не презирать себя». «Он приезжает довольно апатичный, бесцельный, с грустью, вошедшею внутрь. Христианин и в то же время не верит». «В развитии и в окружающей среде он почерпнул все эти яды и начала, которые в кровь вошли». «Страшно гордое и трагическое лицо». «Он действительно благороден, может быть, даже велик и настоящим образом горд, но не может удержать себя, быть настоящим образом великим и гордым, хотя и вполне сознает настоящую гордость и величие». «Вы кончите или великим преступлением или великим подвигом», — говорит ему сын. «Дай Бог! — отвечает он совершенно серьезно. — Но, наверное, ничем…» Тема «унижения и злодейства» оставлена: автор незаметно переходит к совсем другой идее — проблеме величия. Великая личность, благородная, героическая, впадает во зло; величие переходит в бесовскую гордость, неутоленная любовь — в ненависть, неудовлетворенная жажда деятельности — в злобу. Сильный человек стоит на распутье: или подвиг («умереть за всех на кресте»), или преступление («буду всех держать под ногами в цепях»). Но вернее, как Ставрогин, он не кончит ничем… Сначала Достоевский хотел показать величие своего героя только в любви к Геро; потом почувствовал, что одна страсть недостаточна, и придумал мотив тайной женитьбы. Героя женили на девушке, прижившей ребенка. Думали, что он не подозревает о ее грехе, но он знал, что ребенок спрятан, и с Умецкой ходил и ласкал его… «Сначала он волочился и привлекал Геро, потом отказал Геро, потому что полюбил жену высоким состраданием. Но мучает ее». «Осуждает себя в несправедливости, а то, что женился из сострадания, из высокого чувства, это даже и про себя ни во что не ставит». Из запутанных вариантов можно выделить схему фабулы «Бесов». Идиот — Ставрогин, жена — Марья Тимофеевна, Геро — Лиза. И все же некоторые новые черты связывают героя с князем Мышкиным: «Он законный, но не признанный сын Дяди. Идиот. У Умецких его обвенчали. Потом Дядя послал его в Швейцарию». «Идиот пленяет всех детскою наивностью». Наконец, важная заметка. «Он — князь. Идиот. Все на мщении. Униженное существо. Князь — юродивый (он с детьми)». Образ Мышкина придавлен образом Ставрогина, но на наших глазах начинается его медленное высвобождение. Юродивый князь, окруженный детьми, — зародыш новой концепции, рождение нового героя.

Раскрытию этого замысла посвящен последний план. Тема «Бесов» бледнеет, возвращается тема «Идиота». Юродивый праведник в отчаянной борьбе побеждает пленившего его демона — Ставрогина. «Лицо идиота. Чудак, есть странности… Он вдруг иногда начнет читать всем о буду щем блаженстве… Отверженный с детства сын, идиот страсть к детям получил. Везде у него дети. Идиот и родильница. Пошел к 12–летнему мальчику прощения просить… Главное — характер его отношения к детям… Идиот с детьми. Первый разговор (А мы думали, что вы такой скучный!), про Федора Ивановича, про Монблан, про Швейцарию, про историю одного учителя и одного мальчика, о бытии Бога и, наконец, про воспитанницу– невесту, о ее положении будущем, мирит ее с детьми. Заключается союз… У юродивого целое стадо собралось. Например: есть где?нибудь у него на Петербургской мальчик… Он к нему (весь в детях)… Надо: мастерски выставить лицо идиота. В 3–й части «Идиота» — детская и женская (женский труд). Часть ночующих и часть приходящих».

Мы узнаем князя Мышкина, окруженного школьниками в Швейцарии и примиряющего их с несчастной Marie. В окончательной редакции романа «детская тема» отнесена в прошлое; от детского окружения князя остался только Коля Иволгин; мысль о приюте и мастерской оставлена. «Союз» с детьми и основание братства откладывается до «Братьев Карамазовых». Там идею Мышкина осуществит другой друг детей — Алеша Карамазов. В последних записях появляются знакомые нам по роману мотивы: пощечина идиоту и картина Гольбейна. «Если приехал идиот, то непременно пощечина… До самой пощечины над идиотом все смеются, и он в страшном пренебрежении».

Во второй части романа Рогожин показывает Мышкину копию с Базельского «Распятия Христа» Гольбейна, и тот восклицает: «Да от этой картины у иного еще вера может пропасть!» В тетради № 11 о распятии размышляет юродивая Умецкая. Она «зачиталась Евангелия и в сумасшествии проповедует: «Казнь на кресте рассудок расстраивает. А он и рассудок победил. — Что ж это — чудо? Конечно, чудо, а, впрочем… — Что? — Был, впрочем, ужасный крик. — Какой? — Элои! Элои! — Так это затмение… Не знаю, но это ужасный крик…» «Рассказ о Базельском Holbein Христа…» В романе князь Мышкин рассказывает о крестьянине, зарезавшем приятеля с молитвой. В «Московских ведомостях» от 5 ноября 1867 года Достоевский прочел о деле крестьянина Балабанова, убившего мещанина Суслова. Они выпива?ли и