Бугор мрачно смотрел на круглое отверстие в потолке. Далеко вверху светился голубой кружочек. Вокруг стояла унылая команда. Он угрожающе помахал дубинкой.
– Ну, фто, уроды, упустили?
Никто не решился что-нибудь ответить или хотя бы поднять глаза. Вдруг ему захочется злость выместить и как раз твой взгляд не понравится? Поэтому Моряк разглядывал лежащую на боку 'стремянку' из грязных досок, увязанных проволочной петлей. Макака дул на обожженную ладонь и морщился от боли. Митрофаза перекладывал отвертки и пассатижи из одного кармана в другой. А Садык сурово глядел на них, помогая бригадиру.
– Вот змей! – первым подал голос Митрофаза. – И как только прополз в такую узину?
– Сейчас по заднице врежу, ты у меня пулей пролетишь! – рявкнул Бугор.
Митрофаза пожал плечами, мол, хозяин – барин, как скажет, так и будет. Принялся, кряхтя, поднимать деревянный трап. Моряк суетливо бросился помогать. Вдвоем поставили стремянку, подтянули проволоку потуже, чтобы доски не разъезжались. Моряк поставил ногу на нижнюю поперечину трапа, энергично надавил – ничего, крепко.
– Стой! – хрипло скомандовал Бугор. – Макака полезет.
Тот заныл:
– У меня же рука…
– Вот и рассчитаешься, – прогундел Бугор. – Сейчас тебе анестезию вколю – скачками побежишь.
При этих словах у всей банды глаза засверкали. Бугор тем временем вытащил из внутреннего кармана серую пластиковую коробку, перетянутую круглой аптечной резинкой. В коробочке, набитой ватой, лежал шприц, иглы и стеклянные ампулы. Под завистливыми взглядами команды Макака торопливо закатал рукав, обнажив локтевой сгиб, покрытый сплошным синяком в рубцах незаживающих следов инъекций. Моряк ловко перетянул ему руку куском тонкой резиновой трубки. Бугор с хрустом отломил хвостик ампулы, набрал шприц и протянул Садыку. Тот тяжело сглотнул, поискал подходящее место на почернелой вене и с неохотой воткнул иглу. Все жадно следили как поршень выгоняет прозрачную жидкость. Макака блаженно прижмурился. Моряк смотал резиновую трубку и сунул в карман. Все терпеливо ждали.
Через минуту Макака открыл глаза. До этого совершенно пустые, как у поросенка, сейчас они светились пониманием и сообразительностью. И весь он напружинился, словно сдерживая бьющую ключом энергию. Бугор вынул из кармана складной нож, нажал кнопку – со звоном выскочил сверкающий клинок. Попробовав ногтем лезвие, удовлетворенно сложил нож и протянул Макаке.
– Пять минут на все дела. Догони и сразу кончай. И жди нас там же. Сделаешь – всю коробку отдам. Не сделаешь – неделю пайки не получишь, будешь всухую ломку перекумаривать. Понял? Давай, пошел.
Макака резво вскарабкался на раскачивающуюся 'стремянку', нырнул в отверстие. Ухватился за двухдюймовую трубу и энергичными рывками стал быстро подниматься. На трубе оставались клочья обожженной кожи и мокрые пятна, но он совершенно не ощущал боли. Наркотик превратил хилого недоростка в супермена, сделал ловким и стремительным, отняв чувство страха. Он буквально пролетел десятиметровый узкий колодец и выскочил, как Мюнхгаузен из пушечного жерла, только ядра не хватало – улететь.
Крутнувшись вправо-влево, он увидел того, за кем гнался, и издал грозный клич. В этом вопле было больше свинячьего визга, чем львиного рыка, но для Макаки и этого более чем достаточно. Он вскочил на край чугунной трубы, всплеснул руками и легко перемахнул на стену охладителя. При этом так припечатал обожженную ладонь, что лопнул последний ожоговый пузырь, и сукровица брызнула во все стороны. Не обратив на это никакого внимания, Макака быстро, словно паук, побежал по вертикальной стенке, цепляясь за болты, выступы, швы и стыки.
Визгливый вопль настиг Вовца почти на самом верху. Он рассчитывал, что там по периметру проложены мостки, а с другой стороны есть лестница для спуска. Во всяком случае, много раз проезжая мимо завода на трамвае, он видел, что по верхнему краю охладителя установлено ограждение. А зачем ограждение, если нет пешеходной дорожки? Оттуда, сверху, он собирался прикинуть, куда бежать, ведь на территории завода ему раньше бывать не приходилось.
Старый скалолазный опыт здорово пригодился. Вовец поднимался размеренно, без суеты и лишних движений, не пропуская ни один болт по вертикали. При таком подъеме главное – ноги, а руки только для опоры. Усилия нужны не больше, чем при подъеме по крутой лестнице.
Увидев погоню, Вовец сменил тактику, перейдя на скоростной подъем: подтягиваясь руками и ставя ногу через болт, на каждый второй. Такой метод можно сравнить со взбеганием по лестнице через ступеньку, хватаясь за перила. В считанные секунды он оказался наверху, но мостков не обнаружил. На дне гигантского колодца лежало круглое зеркало воды, отражая голубое небо и решетчатые стальные конструкции, оплетенные трубопроводами. Ажурная стальная башня поднималась из центра бассейна, похожие на строительные леса сооружения тянулись вдоль внутренних стен до самого верха. В противоположной стороне внизу не хватало одной секции, в вертикальный проем виднелся асфальт.
Все это Вовец увидел и оценил с первого взгляда. Второго не требовалось. Он стал спускаться по трубам и балкам: где съезжал, обхватив трубу руками, где сбегал по наклонному двутавру, придерживаясь за элементы конструкции, где повисая на руках и становясь на балку уровнем ниже. В студенческую пору у него была отличная шабашка – всем альпклубом красили мачты радиостанции. Вот тогда он и освоил передвижение по балкам. Сейчас этот навык возвратился. Правильно говорится, что умение невозможно забыть. Просто счастье, что этот охладитель отключен. Если бы хлестал из всех труб кипяток, ему бы уже хана пришла.
Весь вывозившись в ржавчине, Вовец быстро спускался. Еще немного и вода будет у ног. Тогда можно сделать переход вдоль стены и выскочить в тот проем напротив. Когда высота не действует на психику, гораздо легче бегать по балкам.
До воды оставалось метров пять, и Вовец решил взглянуть, что делается наверху. Там на фоне неба металась черная фигурка. И тут Вовец поскользнулся, оступился и, теряя равновесие, оттолкнулся ногами от балки все равно нырять придется. С плеском и брызгами вошел в воду. Она оказалась на удивление теплой, видно, не остыла ещё до конца. Перевернувшись под водой, Вовец всплыл вверх лицом. Нельзя выпускать врага из поля зрения, вдруг швырнет чем-нибудь в голову. Вовец поплыл на спине, стараясь не налететь на железные конструкции.
Макака наверху взвыл. Первый, ударный, эффект воздействия наркотика, взвинтивший психику и мобилизовавший все резервы организма, заканчивался. Скоро неизбежно должен наступить упадок сил и расслабление. Он уже начал ощущать покалывание в обожженной ладони, а пространство перед глазами постепенно принимало искаженные очертания. Он словно смотрел сквозь выпуклое стекло, и эта выпуклость все увеличивалась, росла, поле зрения постепенно сужалось, центр этого поля укрупнялся, приближался, а по краям, наоборот, изображение отдалялось и расплывалось. Он четко видел своего врага: враг смотрел из воды и корчил рожи, и в знак презрения махал то одной рукой, то другой.
Макака вынул нож и придавил кнопку. С готовностью выскочило сверкающее лезвие. Он зажал рукоятку обожженной ладонью и почувствовал, как плотно она прилипла к обнаженной кровавой плоти, словно приросла.
– Сейчас я из тебя кишок добуду, а потом поговорим…
Он осклабился, выставив крупные желтые зубы, и с протяжным воплем бросился с головокружительной высоты. Он падал долго, перевернувшись несколько раз в воздухе, и с громким плеском ударился о воду. А пронзительное эхо ещё долго гуляло в замкнутом пространстве охладителя, как в колоколе, постепенно затихая.
Вовец успел сделать три гребка, наблюдая этот безумный полет. Он слишком много сегодня пережил, чтобы взволноваться по такому поводу, и даже не сбился с ритма, продолжая размеренно дышать и выбрасывать поочередно руки, загребая неторопливо, но сильно. Он с некоторой отстраненностью подумал, что прыжок с такой высоты может совершить только очень натренированный спортсмен, и преследователь больше не представляет угрозы. Скорее всего, труп уже близок к дну бассейна. Сам Вовец с высоты три метра и более (но не более пяти!) прыгал солдатиком, ногами вперед, отлично запомнив, как в детстве несколько раз шлепнулся пластью на воду, а потом со слезами выползал на берег и долго отлеживался, держась за отбитый живот и скуля по-щенячьи.
Он подплыл к эстакаде у проема в стене и с сожалением понял, что проем очень высоко, более чем в
