досталось. На кухне горы грязной посуды с остатками пищи, от мусорного ведра смердит, а отбросы валятся на пол через край. Под раковиной с полсотни пустых бутылок. Постель не прибрана, кругом разбросана одежда, потpепанные глянцевые журналы, видеокассеты. Короче – свинарник полный.
Славка вернулся к окну, через которое влез, открыл все шпингалеты и чуть двинул створки внутрь. Потом принялся методично обшаривать квартиру в поисках оружия и денег. Он считал, что ему положена финансовая компенсация. Денег нашлось немного – триста долларов да рублей тысячи полторы. Видно, легкие деньги как приходят, так и уходят – моментом. Еще нашел мешок водки. Мешок был джутовый, в каких обычно картошку возят. Только наполнен оказался бутылками с водкой. Штук шестьдесят, не меньше, натолкано.
Хозяин явился в половине третьего. Первым делом врубил магнитофон чуть не на полную громкость, принялся греметь на кухне, очевидно, безуспешно пытался найти чистую тарелку или стакан. Славка лежал под кроватью в спальне, сжимал нож и выжидал подходящий момент. Хозяин, похоже, в койку не спешил, поперся в ванную, там зашумела вода. Бригадир принимал душ. Славка выбрался из-под койки и тихонько пробежал в большую комнату. На диване валялась одежда. Быстро обшарил карманы. Документы: паспорт, водительские права, техпаспорт на машину. Семьсот рублей денег, нож с выскакивающим лезвием. На столе открытая бутылка пива, стакан с ободком подсохшей пены, кусок сыра на смятой бумаге, батон, картонная коробочка сметаны.
Шум водяных струй прекратился. Славка отбежал в прихожую, затаился. Из ванной вышел Фюрер, голый до пояса, в пузырящихся спортивных штанах, с полотенцем на шее. Славка из темноты видел его влажную, в мелких капельках, загорелую спину. Он бесшумно подскочил к Фюреру сзади и словно обнял обеими руками. Только одна рука сунула под распаренный подбородок ледяное лезвие ножа, а вторая скрутила концы полотенца.
– Стоять! – прикрикнул Славка. Магнитофон орал так громко, что и ему пришлось кричать.
Фюрер замер, а только что вытеpтое его лицо снова сделался влажным, водяная струйка сбежала между лопаток.
– Резких движений не делай, а то сразу прикончу, – честно предупредил Славка и предложил: – А сейчас ответь на один вопрос: как могла сгореть женщина?
– Какая женщина? Ты кто воще? Чего наезжаешь?
– А ты вспомни, – Славка плоскостью лезвия задрал рэкетиру подбородок. – Вспомни, как меня отделали, а потом в больницу увезли. Проясняется в башке?
– Извини, братан, – просипел Фюрер, ему трудно было говорить с задранной головой, – не по делу наехали. Извини, если хочешь, поставим на разбор у старшего, все по понятиям разведем. Или так по деньгам договоримся.
– Расскажи, как женщину сжег, падаль, – Славка почувствовал, что приходит в ярость.
– Да я вообще в стороне стоял, даже не видел ничего, – сипел Фюрер. Это Белый жег, с него и спрашивай.
– С него тоже спрошу, не переживай. Как он её жег, все выкладывай.
– Принес бензин в полиэтиленовом мешке, облил и поджег. Потом сел в машину и уехал, даже слова не сказал.
– За что он так? А она что же не убежала? Кто-то держал? – Славка завелся, его затрясло.
– Да она сама начала, – Фюрер почувствовал опасность, заторопился, кому-то, Фредику, кажется, по голове бутылкой съездила. Он её ударил, она и упала. А потом Белый прибежал с бензином. Я-то вообще метров за десять был, даже слов никаких не слышал.
– Где этот Белый живет? – Славка наматывал на руку полотенце, сжимая им горло рэкетира.
– Не знаю, честно, вот те крест, – бандит закашлялся. – Отпусти горло, не могу так. – Славка чуть ослабил полотенечную удавку. – Он на новую хату переехал, ближе к киоскам. Его на другой день после того куда-то на киоски двинули. Я могу узнать, потом скажу.
– Да ты что, милый, совсем с головой не дружишь? – усмехнулся Славка. – Как же я тебя отпущу? Ты же меня сам искать начнешь. С Белым, Черным, Серым и прочей буро-малиновой сволочью. Нет, тебя отпускать никак нельзя.
– Ну побей меня, если хочешь, только не убивай. Я же тебя тогда в больницу отвез. Мог на улице бросить, а отвез, – Фюрер испугался зловещих Славкиных слов. – Все можешь забирать: видак, аппаратуру, шмотки. Я тебе потом ещё денег дам. Слышь, братан, не надо, мне всего-то девятнадцать лет. Не бери греха на душу.
– Да какой же это грех – такую паскуду прикончить? – удивился Славка. – Это, наоборот, богоугодное дело. Но ты прав, паразит, меня ты не убивал. Даже водкой угостил от всей души. Теперь мой черед угощать. Прошу к столу. Скоро в армию тебе идти, наверное, а там с выпивкой туго.
– Мне нельзя в армию, – засипел Фюрер, – по здоровью нельзя. У меня сердце больное. Военный билет могу показать, там написано, что не годен.
– Вот как? – удивился Славка. – Значит, Родину защищать ты не годен, работать тоже. Можешь только кровь людскую сосать да деньги тянуть. Остальная твоя банда тоже, небось, сплошные инвалиды?
– Откуда я знаю. Каждый сам выкручивается.
Славка повел бандита в комнату, поставил на колени возле стола. Завернул концы полотенца назад, за спину, намотал на руку, посадил, так сказать, на короткий поводок. Перехватил нож в зубы, поставил на стол бутылку водки, взятой из мешка, срезал пробку. Словно официант в белых нитяных перчатках. Резкий запах самопальной таракановки наполнил комнату.
– Угощайся, дорогой, долг платежом красен, – толкнул в спину, похлопал по щеке плоскостью лезвия. – Наливай, закусывай, не стесняйся. Будешь плохо пить, сам в глотку волью.
Фюрер плеснул в стакан сантиметра на три.
– Э-э, нет, так дело не пойдет. Ты что, не уважаешь? Лей полней! А то я твоей кровью долью до верха. Веришь?
Рэкетир бухнул граммов двести, но снова взмолился:
– Я же, кроме пива, ничего не пью. Мне всего-то девятнадцать. Я курю всего два года.
– Живи красиво, умри молодым, – философски заметил Славка. – Я тоже эту пакость пить не хотел, а пришлось. И тебе придется. Давай, бывай здоров и больше не кури.
Парень с отвращением и всхлипами выцедил водку, скорчил лицо, задышал, разинув рот. Славка воткнул нож в пол, подхватил бутылку с пивом и услужливо пихнул гоpлышко в раскрытый рот.
– Запивай, так, молодец. Теперь закуси, – сунул бандиту краюху сыра, дал откусить, взял батон. – Давай, кусай. Заметь, что мне вы ни запить, ни закусить не дали.
– Я же извинился, – отрыгнув этиловыми парами, заныл рэкетир, – ну, побей меня, имеешь право.
– Пей, – Славка нацедил ещё стакан таракановки, – ты же крутой парень.
Эта доза прошла легче, за ней проследовали остатки пива. Фюрер быстро пьянел и уже хватался руками за край стола, чтобы не упасть. Можно было уже спустить его с короткого поводка. Славка отбросил полотенце.
– Тошнит, – Фюрер скрючился, – вырвет сейчас.
Он попробовал подняться, Славка ему не мешал. Зажимая рот руками и шатаясь, рэкетир направился в сторону туалета.
– Куда пошел? – осадил его Славка. – Валяй в окно, чтоб я тебя все время видел.
Он даже слегка раздернул шторы и распахнул внутрь комнаты оконные створки. Фюрер подбежал к окну. Не успел чуток, сквозь пальцы, зажимавшие рот, брызнули вонючие струи. Упал животом на подоконник, перегнулся, содрогаясь всем телом. Словно неведомая сила подтолкнула Славку. Он подскочил, нагнулся, схватил обеими руками Фюрера за штанины и, резко выпрямившись, перевалил его через подоконник. Только пятки сверкнули да тапочки мелькнули. Один, воняющий потом, так и остался на заблеванном подоконнике.
Славка потом сам не мог понять, почему так поступил. Изначально он вовсе не собиpался убивать этого поганого Фюpеpа. Ему нужна была только инфоpмация, подpобности гибели матеpи. Видимо сидело внутpи что-то темное, неподвластное сознанию, что вкупе с ненавистью к бандиту толкнуло на такой шаг. В этот момент он совеpшенно не думал ни о чем, действуя механически, как заводной автомат.
Славке сел на пол под окно. Он почувствовал себя в мышеловке. Если кто-то видел его в освещенном
