жадностью втягивая все подряд в свою параноидальную орбиту и выдавая необоснованные слухи за непреложные факты. Однако форма и содержание «Досье «Драгоценный камень»» оказывается куда более интригующими. Кроме Брассел и Каруаны, никто эти письма в глаза не видел, и их количество вызывает споры. Каруана утверждает, что их было «больше тысячи» и что они были написаны в духе «Поминок по Финнегану». В отличие от оригинала, записи в «ключе» загадочно сжаты и просто указывают на конечную связь, чем документируют ее. Эти записи скорее следуют ассоциативному принципу, чем прослеживают причинно-следственную и логическую связь, и порой в довольно сюрреалистической манере. Так, запись, относящаяся к январю 1973 года, гласит: «Тиссрон [глава кардинальского конклава в Ватикане] умер, но Церковь бросилась уничтожать все копии его бумаг, Робертс получил одну из них и сделал несколько собственных…: (1) «Сокрытие обстоятельств убийства Иисуса Христа»; (2) «Желтая раса не в Китае — Желтая раса совокупляется с мертвой Мэри-Джо Копечне»; (3) «Bank of America г-жи Джианни финансировал гибель Дж. Ф. К. в Далласе через Alioto’s Фраттиано, Врэйдинга и Роселли»» и т. д.[517] Эти имена всплывают то тут, то там, и возникает ощущение, что каждая случайная ассоциация ведет к разгадке какого-то более крупного и утаиваемого целого, которое постоянно куда-то сдвигается. «Досье «Драгоценный камень»» заканчивается на смерти Робертса в марте 1975 года, но продолжает жить собственной жизнью даже после смерти автора, поскольку Каруана продолжила размышления Робертса в апреле, дописав в досье информацию о профинансированной Говардом Хьюзом попытке спасти тела русских моряков, погибших на затонувшей атомной подводной лодке. Более того, появляется «Новозеландский «Драгоценный камень»», анонимная версия оригинала, в котором история Робертса рассказывается дальше с уклоном в новозеландские дела. Наконец, тот факт, что кое-кто сомневается в существовании писем и даже самого Брюса Робертса, наводит на вероятность того, совсем в духе Борхеса, что текст Каруаны — это комментарий к несуществующему и потенциально бесконечному собранию разоблачений. Каждая новая связь и каждая новая версия событий еще больше умножают сомнения. Чем сильнее все взаимосвязано, тем больше это вызывает сомнений.
Теория взаимосвязанного заговора, предложенная занимавшимся журналистскими расследованиями Дэнни Касоларо и названная им «Спрут», очень похожа на «Досье «Драгоценный камень»». Касоларо расследовал связи между так называемым «Октябрьским сюрпризом», историей с поставками оружия в Ирак и сверхдальнобойной пушкой, наркоторговлей, крахом банка BCCI, а также историей с юридической компьютерной программой «Промис», пока не погиб при подозрительных обстоятельствах Предположительно, программа была украдена приятелем генерального прокурора Эдвина Миза для использования с целью тайного правительственного наблюдения и шифровальных операций, а ее кражу покрывало министерство юстиции. Журналист был найден мертвым в комнате какого-то мотеля в Вирджинии в 1991 году, причиной смерти стало якобы самоубийство. Его тело забальзамировали до того, как было произведено вскрытие, а его записи исчезли. Кроме как подозрительных обстоятельств смерти журналиста, считающихся доказательством того, что он был на правильном пути, все, что осталось, — мучительно короткая и неубедительная заявка на книгу, сделанная Касоларо. Реклама книги «Смотри, конь бледный: Правдивая криминальная история» сулит, что в конце концов каждое щупальце «Спрута» приведет к самому телу, но, как и «Досье «Драгоценный камень»», без конца утаивает то, что обещает открыть. Эта заявка так и останется преждевременно оборвавшимся и наводящим на размышления наброском.[518]
На первый взгляд, эти примеры современной культуры заговора подтверждают анализ Фредрика Джеймисона, который назвал конспирологию «деградировавшей общей логикой позднего капитализма» и «отчаянной попыткой представить систему последнего».[519] Начиная с «Досье «Драгоценный камень»» и заканчивая «Секретными материалами», эти популярные представления о заговоре поддерживают веру в то, что герои-детективы однажды раскроют «общую логику» всепроникающего заговора, а значит, и общую логику всемирного капитализма, согласно аллегорической интерпретации Джеймисона. Отталкиваясь от бесконечного смещения центра власти и постоянно откладывая окончательное разоблачение, современная культура паранойи подрывает веру в какую-то окончательную полноту динамики власти позднего капитализма или, мягко говоря, в существование какого-либо способа выражения, который передал бы всю сложность этой динамики. Убежденность в присутствии какого-то скрытого единства, стоящего за всеми совпадениями и связями, заставляет продолжать поиски, но тот факт, что расследование никогда не придет к окончательной развязке, подрывает эту первоначальную уверенность. Таким образом, подозрение о том, что под лежащей на поверхности путаницей все связано в систему, в последних формах культуры заговора вступает в противоречие со структурным отрицанием этого вывода.
Примеры всеохватной паранойи, приведенные в этой главе, свидетельствуют не о том, что на сегодняшний день конспирология безнадежно устарела в свете новых подходов к осмыслению причинности и управления, а о том, что она сама претерпела изменения в соответствии с этими новыми научными и геополитическими парадигмами связности. Творчество Дона Делило и, в особенности, его последний роман «Подземный мир», представляют собой убедительный пример скрытого сдвига в стиле и функциях массовой паранойи по направлению к неопределенному головокружению от интерпретаций. Делилло долгое время называли «главным шаманом параноидальной школы в художественной литературе», лучшим представителем постмодернистской конспирологической литературы.[520] В своих романах писатель рисует проникнутый атмосферой заговора послевоенный период в Америке, когда, по утверждению Делилло, «историю в американской жизни заменила паранойя».[521]
Как мы говорили во второй главе, роман Делилло «Весы», посвященный убийству Кеннеди, ретроспективно связывает истоки этого культурного смещения с семью секундами, за которые произошло убийство в Далласе. Некоторые критики «Подземного мира» утверждают, что этот период закончился, по- видимому, вместе с «холодной войной». В
Как мы отмечали, обсуждая «Весы» во второй главе, в ретроспективном изображении убийства Кеннеди как точки отсчета, положившей начало общество спектакля, как предельного случая устойчивости модерна перед тем, как политика окончательно уступила место постмодернистской симуляции, сквозит сильная ностальгия. Следуя этой логике, ужасающее зрелище разлетающейся головы президента, может, и могло когда-то шокировать, но, как показано в «Подземном мире», к середине 1970-х годов в среде подпольного искусства стали ходить версии пленки Запрудера с вмонтированными в нее веселыми картинками, эпизод убийства стал бесконечно повторяться, разваливаться на куски, оборачиваясь упрощенным цинизмом паранойи, превратившей политическую травму в произведение авангардного искусства. В сходном механизме ностальгии воссозданием бейсбольного магча «Giants» против «Dodgers» подтверждается и расширяется аргумент Делилло: убийство Кеннеди знаменует собой границу между прежней верой в коллективное «ощущение управляемой реальности», исчезнувшее после ноября 1963 года, и неконтролируемым подозрением по отношению к событиям, которые полностью подпадают под логику превращенного в товар образа.[524] Брайан Глассик, сотрудник
