охватывало странное ощущение, будто он ждет от нее чего-то. Сначала она думала, что это внимание, может быть, любовь. Но нет, очевидно — только признание, он желает самоутвердиться. И то, как он говорил с ней о Геймане, и как производил впечатление на Алисину маму, рассказывая туристические байки, видимо, взятые из Интернета, потому что тогда Алиса уже догадывалась, что ни туризмом, ни Гейманом он всерьез не интересуется. Все это — материал, чтобы обратить на себя внимание, сделаться значимым.
С этими мыслями девушка немного отстала от увлеченной друг другом парочки. В принципе Наташку она понимала: кажется, у той тоже нелады с личной жизнью. Чем больше она слушала Дэна, тем сильнее уверялась в мысли, что они все равно не остались бы вместе… Но в душе отчего-то поселилась противная сосущая тоска. «И чем Наташка лучше меня? — думала Алиса, мрачно глядя себе под ноги. — У нее волосы жидкие, и зубы кривые, и веснушки… Однако получится, что Дэн меня бросит. И зачем я только дала ему свой телефон, ведь чувствовала же, что ничего путного не выйдет!..»
Тогда, два месяца назад, Алиса так страдала от одиночества, так хотела любви, что готова была полюбить первого, кто обратит на нее внимание.
Первым оказался Денис.
Задумавшись, девушка едва не наткнулась на какое-то препятствие и, подняв взгляд, увидела, что это препятствие — ожидающие ее Дэн и Наташка.
— Ты где застряла? Мы тебя ждем-ждем… — обвиняюще протянула Кошелева.
— Нигде. Извините, ребята, я вспомнила об одном срочном деле. Составлю вам компанию как-нибудь в другой раз, — скороговоркой проговорила Алиса и, отвернувшись, зашагала прочь.
Она думала, что ее догонят, но этого не случилось.
Когда Алиса вышла из метро на своей станции, снова разразился ливень. Еще недавно чистое небо было темно от туч, словно их нагнал сюда злой волшебник. Люди теснились под козырьками остановок, стояли под крышей метро, пережидая буйство стихии. Но Алиса не стала ждать. Затянув потуже воротник куртки, она пошла по улице, перечерченной бурными потоками, не обращая внимания на то, что тут же вымокла до нитки. Погода как нельзя больше соответствовала ее настроению, а на душе было так же мрачно, как и на небе.
«Пусть дождь, — думала она, идя прямо по лужам и не замечая того, как шарахнулись от нее две девицы под веселым красочным зонтиком. — Может быть, простужусь, заболею и умру. Это лучший выход, раз я никому не нужна».
Дождь смывал с лица слезы, он плакал, солидарный с ней во всем, оплакивая даже не столько собственные Алисины неудачи, сколько горькое несовершенство мира — мира, где возможно притворство, равнодушие, предательство и ложь…
«Мы с ним одни на целом свете. Пусть же не кончается дождь», — думала девушка.
4. Неожиданное знакомство
Вопреки самым мрачным предчувствиям Алиса не умерла и даже не заболела. Это было, в конце концов, досадно: ни единого чиха!
Родители, вовсю собирающие чемоданы в Прагу, встревоженно потрогали ее лоб (холодный), но на всякий случай все же сунули подмышку термометр.
Тридцать шесть и один. Горло у ребенка тоже ничуть не красное… Зрачки вроде не расширены… Алиса безвольно сидела на диване, позволяя проделывать с собой любые манипуляции. Мама и папа переглянулись.
— Знаешь, Вить, я остаюсь! Ребенок дороже! — заявила мама, решительным жестом отставляя в сторону чемодан.
— Ты права, Оль! Шли бы они со своими срочными вызовами на… высокие горы, — махнул рукой папа. — Решено! Останемся оба!
— Нет, ты лучше поезжай, — мама настойчиво подтолкнула его к двери. — Мы контракт подписывали. Объяснишь там, почему я приехать не смогла.
— Оль, ну сама подумай, как я там со всем без тебя справлюсь? И здесь ребенку необходимо наше внимание. Мы и без того слишком долго пренебрегали им ради науки.
Алисе надоело, что о ней говорят в третьем лице, к тому же самопожертвование родителей отчего-то вызывало в ней сейчас только раздражение.
— Мам, пап, — сказала она, поднимаясь с дивана. — Не болтайте ерунды. Сами видите, что со мной все в порядке. Я не болею, жива-здорова, — девушка даже помахала руками, словно в подтверждение собственного здоровья и благополучия. — Я уже выросла и могу сама о себе позаботиться. Кстати, а если я вдруг без вас заболею, тоже не останусь без заботы. Вы же знаете бабушку: мигом примчится, обложит подушками, горчичниками и градусниками. В общем, поезжайте себе спокойно, так даже лучше будет.
— Бабушка, как ты знаешь, уже немолода, за ней самой уход требуется, — заметил папа.
— Ага, — скептически хмыкнула Алиса, представив себе сухонькую, но энергичную, взрывоопасную, как килограмм тротила, бабушку, ни минуты не сидящую без дела.
— Эх, ребенок, чего же ты у нас такой слабенький уродился, — уже смиряясь, проговорил папа, гладя Алису по голове. — Я же всегда говорил: нужно закаляться и ходить в горы. Физкультура — это жизнь, а лень…
— Это смерть, — мрачно закончила Алиса любимую папину поговорку.
— Я буду звонить тебе каждый день, — пообещала мама. — Следи за своим здоровьем, одевайся потеплее: весна — очень коварное время, возвращайся домой пораньше и никому не говори, что осталась в квартире одна…
— Да знаю я, знаю. В первый раз, что ли? — отмахнулась Алиса, но в душе отчего-то все же угнездилась тревога.
Ей вдруг снова показалось, что на нее смотрят — пристально, холодно-изучающе, словно на бациллу под микроскопом. Но, разумеется, это был всего лишь обман чувств, потому что смотреть здесь было некому. Девушка осталась в комнате совершенно одна.
Когда родители уехали, Алиса все-таки вздохнула немножечко свободней. Она не видела их обеспокоенных лиц, а значит, не нужно было притворяться. В институте она не была уже несколько дней. После странного случая с рефератом и нелепой прогулки с Дэном она погрузилась в апатию, накрывшую ее с головой, словно тяжелое ватное одеяло. «Все бесполезно», — думала Алиса и, вместо того, чтобы идти в институт, отправлялась бродить по улицам или сидела дома, часто даже без всякого дела, — просто равнодушно пялилась в потолок. Раньше она, твердая хорошистка, и не представляла себе, что будет прогуливать. Но теперь все получилось само собой, и девушка не испытывала ни волнения, ни угрызений совести. «Ну не хочу я сейчас никуда идти и встречаться со знакомыми. Понимаешь? Просто не хочу — и все», — отвечала она Нине, тщетно пытавшейся уговорить подругу вернуться к занятиям.
На третий день после отъезда родителей в квартиру настойчиво позвонили.
Не требовалось даже подходить к двери, чтобы узнать, кто это. Бабушкин звонок можно было узнать из тысячи. Бывшая походница и даже, кажется, разрядница, бабушка, несмотря на годы, сохранила всю кипучую энергию своей юности. Она не ходила — она почти летала, она презирала лифты и занималась сразу несколькими делами одновременно. Звонок был полностью под стать ей: резкий, энергичный, нетерпеливый.
Алиса со вздохом отложила книгу: ну все, мирной спокойной жизни на ближайшие пару часов пришел конец. Вопреки прогнозам синоптиков, обещавшим сегодня тихую почти безветренную погоду, в одной отдельно взятой московской квартире разбушуется торнадо, и хорошо, если все обойдется мелкими разрушениями.
Пока девушка шла к двери, звонок выдал еще залп коротких энергичных трелей.
— Привет, бабушка. Почему без предупреждения? — спросила Алиса, открывая дверь и замерла: за бабушкиной спиной стоял совершенно незнакомый парень!
— Не понимаю я этих современных средств связи, — как ни в чем не бывало сказала бабушка,
