выполняет возложенную на него задачу. Основной мотив повествования — спасение юноши, попавшего в тяжелые обстоятельства и при этом сохранившего честность и любовь к своим ничтожным, ограниченным братьям.
Выявляя особенности жанра на материале новелл об Иосифе, Ионе, Руфи, Эсфири, можно подметить следующую его особенность: речь идет о приключениях за пределами Израиля, а если в Израиле, то с обязательным участием чужестранки. Обычно все эти истории имеют благоприятный исход. Параллелью библейским новеллам являются египетские рассказы — о Синухете, о мореходе, потерпевшем кораблекрушение, о взятии Яффы. Там также действие переносится на чужбину, но женщины в них, за редким исключением, не участвуют.
Этот жанр, независимо от того, возник ли он под чьим-либо влиянием или нет, был в библейской литературе новшеством, знаменующим интерес к человеческой личности, к ее переживаниям и страданиям. В круг жрецов и летописцев — регистраторов священных и светских событий — вступает повествователь, для которого события и факты, почерпнутые из устных преданий, народных песен и старых записей, — материал для создания образов.
Разумеется, эти новеллы не лишены религиозной идеи, их герои и героини выступают как спасители и спасительницы: Иосиф, попавший в рабство к египтянам, спасает свой род от голодной смерти; Эсфирь и Юдифь спасают народ от геноцида. Как правило, все они действуют на свой страх и риск, независимо от Яхве, который отступает здесь как действующее лицо на задний план. Впервые проявляются такие человеческие качества, как самопожертвование, героизм.
Повесть об Иосифе, как это становится особенно ясно из рассказов о благословении Иаковом сыновей, написана в то время, когда потомки этих сыновей, составившие двенадцать колен Израиля, уже владели страной Ханаан, играя в ней каждый свою роль. Из слов благословения, относящихся к Иуде, ясно, что потомки его — иудеи — уже успели занять господствующее положение среди племен Израиля, а это было при царе Давиде. Таким образом, перед нами — произведение, цель которого не только заинтересовать слушателя и читателя, но также и обосновать политическую идею.
Появление в Египте Иосифа по времени близко к вторжению в Египет из пустыни гиксосов и их поселению как раз в той части Египта, которая была отведена Иосифу и его братьям. Поэтому уже в древности и в новое время мало кто избежал соблазна отождествить евреев с гиксосами или представить их как народ, вторгшийся вместе с гиксосами. Но картина процветания единого египетского государства под властью могущественного фараона, рисуемая в повести об Иосифе, имеет мало общего с Египтом времени гиксосского владычества. И это вполне естественно, поскольку источником описаний быта и обычаев египтян для автора повести был Египет его времени. И хотя он однажды употребляет выражение «нагота земли египетской», оно относится к бедствиям от недорода, а не от вражеского вторжения.
Таким образом, не следует преувеличивать историзма повести об Иосифе. Если бы даже сохранился египетский документ с рассказом о человеке с этим именем, мы бы не узнали в нем библейского Иосифа, ибо последний является именно тем персонажем, который был нужен, чтобы удовлетворить самолюбие народа, создающего собственную государственность, но никогда не забывавшего о рабстве у египтян. Если народ находился в рабстве, то по крайней мере один его представитель, хотя бы инкогнито, был вторым лицом в государстве и во время его жизни народ благоденствовал. Таким образом, все, что касается возвышения Иосифа и его влияния в Египте, — это патриотическая легенда, и для ее понимания более важно время создания повести, а не эпоха гиксосов.
Любимец Иакова
Было у Иакова двенадцать сыновей. Более других он любил Иосифа{150} , сына своей старости. Видимым знаком этой любви был подаренный ему куттонот{151} из тонкой раскрашенной шерсти. Другие братья, ходившие в грубой домотканой одежде, возненавидели Иосифа и не могли говорить с ним спокойно. Непримиримая вражда к Иосифу, однако, началась в то утро, когда он рассказал им свой сон:
— Вот мы вяжем снопы посреди поля, и мой сноп поднялся прямо, ваши снопы обступили его и склонились перед ним{152}.
Зажглись глаза братьев мрачным блеском. «Неужели, — подумали они, — Иосиф будет властвовать над нами?»
Немного времени спустя Иосиф поведал братьям еще один сон:
— Мне поклонились Солнце, Луна и одиннадцать звезд.
Братья вовсе обозлились и стали обзывать Иосифа самыми обидными именами.
Услышал это Иаков-Израиль и, когда пришло время посылать сыновей пасти скот, отправил всех, кроме Иосифа.
Пасли сыновья Иакова скот близ Сихема, и долго не было от них вестей. Тогда отец сказал Иосифу:
— Пойди-ка взгляни, здоровы ли братья твои и цел ли скот.
И отправился Иосиф в Сихем, но не нашел там братьев своих. От человека, бродившего по полю, он узнал, что братья откочевали в Дотан{153}, и отправился туда.
Братья увидели Иосифа издалека и, прежде чем он приблизился, стали злоумышлять против него. Они сказали друг другу: «Вот идет этот сновидец. Пойдем убьем его, бросим в какой-нибудь колодец и скажем, что его растерзал хищный зверь. Посмотрим тогда, сбудутся ли его сны?!»
Один Рувим с этим не согласился:
— Не надо проливать крови, — сказал он. — Бросим его в какой-нибудь засохший колодец.
Рувим понимал, что ненависть братьев к Иосифу требует выхода, и надеялся, что ему в дальнейшем удастся освободить Иосифа и вернуть отцу. Сказав это, он удалился, чтобы не слышать криков и плача юноши.
Когда Иосиф подошел к братьям, они сорвали с него куттонот, а самого бросили в высохший колодец. Затем, сев в кружок, стали разрывать крепкими зубами припасенную пищу. В это время раздался звон колокольцев. Подняв глаза, братья увидели караван измаильтян, двигавшийся по дороге из Галаада. По распространявшемуся аромату они поняли, что измаильтяне везут благовония в Египет.
Тут Иуда сказал братьям своим:
— Что пользы, если мы убьем Иосифа, брата нашего. Давайте продадим его измаильтянам, чтобы не было на нас вины в его смерти.
Когда караван приблизился, братья вытянули Иосифа из колодца и продали его за двадцать сребреников.
Тогда возвратился Рувим. Увидев, что колодец пуст, он разорвал на себе одежды и стал кричать:
— Мальчика нет! Что мне делать? Куда идти?
Тем временем братья закалывали козла, чтобы вымазать его кровью куттонот Иосифа. Сделав это, они понесли куттонот отцу и сказали ему:
— Мы это нашли. Не одежда ли это Иосифа, брата нашего?
Узнал Иаков куттонот Иосифа. Разодрал одежды, посыпал пепел на голову свою и оплакивал сына много дней. Утешали Иакова все сыновья и дочери его, но он продолжал плакать, повторяя:
— В горе сойду я к сыну моему в преисподнюю.
Иосиф в доме Потифара
Эпизод с соблазнением Иосифа имеет, скорее всего, древнеегипетское происхождение. Клевета жены, не добившейся удовлетворения преступной страсти, присутствует в египетском мифе «О
