какое–то поселение, ныне более неизвестное) жил один человек, выделявшийся и богатством и блестящей жизнью, которого звали Вутилином. Он занимал должность, обыкновенно именуемую у ромеев кандидатской. [11] По соседству с ним жила некая овдовевшая женщина, которую соседство его тяготило. Дело в том, что из–за происшедшего между ними спора о пограничных землях Вутилин приказал своим людям (toiV paisi toiV autou) затеять драку с соседями. При этом они убили палками одного из сыновей вдовы. Она же, взяв с собою окровавленные одежды уже умершего сына, приехала с этим в Византий, чтобы искать правды у Ираклия. Когда же она увидела, что он выезжает, она подбежала, схватила лошадь, на которой он ехал, за узду и с слезами, показывая на одежду сына, завопила; «Пусть это произойдет и с твоими детьми, если ты за эту кровь, которую я показываю тебе, сразу же по справедливости не отомстишь». Императорские же оруженосцы стали преследовать ее, чтобы ударить. Но император удержал их и приказал, чтобы она более не осмеливалась приближаться к нему, с тем, однако, чтобы дело было исследовано судебным порядком. И женщина, не добившаяся осуществления своих притязаний, разразилась рыданиями и удалилась. По прошествии некоторого времени инициатор убийства стал опасаться, чтобы женщина снова не обратилась к императору; когда он приехал в Византий, он сразу же смешался с народом, и когда по окончании конских ристаний император увидел его среди димотов, он приказал городскому эпарху подозреваемого человека взять под охрану. Затем же послал за женщиной и тщательнейшим образом допросил ее об убийстве. И тогда приказал схватить Вутилина с тем, чтобы с помощью его слуг подвергнуть его тому же наказанию, от которого погиб ее сын, и соответственно его тоже покарать смертью. (613 г.) Ираклий же принял сына Ираклия (его же именуют Константином — ибо он носит два имени) из рук патриарха после освящения его святым крещением в божественной купели. И тут же, надев на него знаки императорского достоинства и украсив его диадемой, нарек его императором. Дочь же свою, по имени Григорию, отдал в жены Никите патрикию и, так как он стал благодаря ей ближайшим родственником императора, поставил его золоченую конную статую на колоннах на площади, именуемой Форумом. [12] Вот что там произошло.
Хозрой же, персидский царь (basileuV), собрав многочисленную армию, послал ее против ромеев, назначив начальником персидских сил Саита. [13] Тот же, поспешив к Александрии, насильно захватил ее и поработил весь Египет; и также захватил весь Восток. Многих увел в неволю, других же умертвил беспощадным образом. И вот он так упрочился, что вслед за тем пошел со всеми войсками против города Халкедона, подвергнув его длительной осаде, приглашая в то же время императора вступить в переговоры. Император принял это предложение я переправился к нему сам и в сопровождении императорской гвардии (dorujoria) и свиты. Увидев его, Саит встал со своего кресла и бросился на землю ниц. Тот же с лодки, в которой он приехал, провозгласил ему приветствие и отдал ему дары. Тогда Саит сказал ему следующее:
«О, император, нужно, чтобы царства (basileiai) ромеев и персов не расходились в суждениях и никоим образом не противостояли друг другу, но сохраняли бы дружбу и договоры единодушнейшим образом (это лучше и приятнее всего было людям издревле, и ныне, и способствует жизни, благополучию и законности) и чтобы договор оставался во всей силе и впредь. Ибо мы знаем, что никогда не появится государства, которое могло бы соревноваться, не оказавшись более слабым, с этими империями. И разве не грешно в то время, когда возможно руководствоваться разумом и взаимным пониманием и укреплять благосклонность и дружбу между собой, выступать с оружием друг против друга и вредить подданным несправедливым злом? Из–за чего же это происходит? Если бы вы установили согласие и мир, то это сделало бы и каждого из вас, и других людей много счастливее и указало бы на пример, достойный удивления и подражания во всей жизни. Труд и забота изменяются для вас в радость и покой. Если же вы предпочитаете лучше пренебречь столь великим благом и отвергнете мир прочь и сочтете, что он вам не принесет пользы, и изберете вместо этого взаимное нерасположение и зло, то вы станете виновниками многочисленных войн и породите то, что содействует дурному и отталкивающему и тогда изведете великими трудами и потом, и убьете людей, и причините великий ущерб имуществу. И вообще, война явится для вас исходом, ведущим к великому злу. Подобным же образом и ныне вы можете видеть, что когда я насильно вторгнулся в ромейскую землю, она увидела и претерпела страшнейшие [бедствия]. Поэтому вы оказались самым несчастливейшим и жалким из государств». Так он клятвенно заверял, что стремится, чтобы ромейская и персидская державы пошли по пути установления мирных отношений.
Тот же изъявил свою готовность это сделать и объявил [это], но прибавил, что придаст этому веру, если таковы истинные намерения Хозроя. Но Саит сказал: «Если ты ко мне имеешь доверие, то тогда соизволь лучше сейчас послать своих представителей к Хозрою (я убежден, что и он сам, я хорошо знаю, присоединится к моему мнению) и заключите с нами договор и установите, чтобы вами мир впредь во все времена соблюдался прочно и нерушимо».
Император же Ираклий, после того как он об этом узнал из благосклонных и обворожительных речей, обрадованный и очарованный, согласился все выполнить с готовностью и ревностью. И патриарх, и высшие сановники, которых он призвал к совету, охотно присоединились к решению о выполнении этого дела. И сразу же были назначены посланными представителями (diapresbeusomenoi). Олимпий, занимавший должность эпарха претории (o thn twn uparcwn twn praitwriwn diepwaxian), Леонтий —эпарх города, Анастасий, эконом великого храма, который носит название Софии божественной мудрости, —самый достойный доверия в делах. Саит взял их и ушел назад из Халкидона, удаляясь в Персидскую страну. И в то время, как он подвигался по ромейской земле, он их вел с почетом и с достойным уважением (почестями), но когда же он вступил в Персию, он заковал их в железо и связанных привел к Хозрою. Хозрой же, после того, как он узнал, что Саит признал Ираклия как императора (wV basilea) и почтил, вместо того чтобы захватить его пленником и привести к нему (ибо об этом он мечтал и на это возлагал надежду), сильно вознегодовал на него и, наконец, содрав с него кожу, предал его неумолимой и насильственной смерти. Ромейских же послов отдельно каждого отдал под крепчайшую охрану, истязуя их величайшим образом. [14]
Эго немало омрачало правление императора. К тому же в то время произошел также тяжелый голод в империи, потому что Египет перестал снабжать хлебом остальные (части), вследствие чего истощились многие императорские хлебохранилища (twn basilikwn sithresiwn). К тому же и заразная эпидемия напала на горожан и поразила многих из них смертью. Из–за всего этого император был ввергнут в большое уныние и нужду. И он намеревался по этой причине направиться в Ливию. И тут же отправил вперед много золота, серебра и драгоценных камней. Немало из них, попав в большое волнение, было смыто и поглощено морской пучиной. И тогда граждане, проведавшие об этом, насколько это было в их силах, стали препятствовать ему. Патриарх же призвал его в храм и связал его клятвами, убеждая, насколько возможно, чтобы он не покидал столицы. Уступая им, хотя он и тужил о настоящих несчастьях, он поступил согласно их воле, хотя и неохотно.
Прошло некоторое время, и государь гуннского народа (o twn Ounnwn tou eJnouV kurioV) вместе со своими правителями и дорифорами прибыл в Византии, домогаясь у императора, чтобы принять христианство. Тот же охотно его принял и ромейские архонты были восприемниками гуннских архонтов, а их жены —гуннских жен, и их окрестили в божественной купели. И также они были одарены императорскими дарами и были наделены званиями. Император удостоил саном патрикия их игемона и благосклонно отпустил [их] в гуннскую страну (ta Ounnikia hjh).
(619 г.). Через некоторое время после этого и игемон аварских племен прислал представителя для переговоров о заключении мира к Ираклию. Ираклий этому очень обрадовался; он обменялся с ними подарками и затем послал в качестве своих представителей Афанасия патрикия, затем Косьму, занимавшего должность, именуемую квесторской, которые ему объявили императорскую волю. Авар же, притворяясь, под личиной дружбы, держался вкрадчиво и обольстительно, высказывался, что он друг ромеев, и изъявил готовность заключить с императором договор. Они же, возвратившись, доложили о его благорасположении императору. Очень обрадовавшись, он вознамерился отправиться в город Гераклею и встретиться с Аваром, как то было ими договорено. Он послал вперед театральные приспособления и приготовил все как следует для конских состязаний для приема его, а также озаботился о великолепных одеждах для него и для свиты. После того отправился и остановился в городе Силимврии. Через три дня каган с большим числом аваров появился около Гераклеи. Отобрав некоторую часть из следовавших за ним,
