много думая о ревности и прилежании обоих в хранении заповедей Божиих, Максим возжелал остаться на Святой Горе и подражать житию их обоих. Однако, прежде чем богомудрый начал свой подвиг, он спросил совета у подвизавшихся там святых отцов. Ему посоветовали для начала войти в подчинение старцу и, как должно, упражняться в подвигах блаженного терпения. Уже после того, как он положит на камень Христов доброе основание в виде божественного терпения, которое есть начало и корень всех добродетелей, то сможет подвизаться один в безмолвии.
Выслушав все советы, преподобный стал послушником у игумена и поселился вместе с прочими братьями. Сначала он был испытан в простейших послушаниях, как это заведено, затем был назначен петь в церкви во славу Бога, ибо в юности его обучили музыке. Он пел разумно, понимая смысл слов, при этом возвышал ум свой к Воспеваемому Богу и от умиления проливал обильные слезы. То же самое он испытывал и при чтении стихов Священного Писания. Молясь в исступлении, он удивлялся безграничному человеколюбию Бога, Который через Святаго Духа даровал нам, находящимся еще в теле, благодать разумений Священного Писания. Сердце преподобного светилось божественным огнем, а внутренности сгорали от обитавшей в нем Божественной благодати, и хотя он и был вместе со всеми, но как бы находился один, в пустыне, и ничто не препятствовало ему в совершении умной молитвы:«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя». Он произносил ее постоянно, ибо она возникала при каждой его мысли, что очень редко и трудно найти у подвижников. Но сей блаженный Максим за свою добродетель и благоговение к Пресвятой Богородице с детства был награжден даром молитвы. Пребывая в послушании монастырскому начальству и с ревностью исполняя все повеленное ему, он проводил жизнь так же, как и раньше, так же утесняя тело, как и во Влахернском храме. В Лавре у него не было ни кельи, и никакого уголка, где бы он мог отдохнуть телесно, а на трапезе он брал еду с воздержанием, чтобы только не умереть от голода. Вместо жилища у него были стасиди (особые деревянные кресла) в притворе церкви, где он всегда, по своему обычаю, подвизался во всенощном стоянии и бдении.
Но подобно тому, как Синайская гора позвала Моисея, гора Кармил — Илию, а пустыня — Иоанна Крестителя, так позвал преподобного Максима цвет гор — Афон, чтобы праведник расцвел здесь и принес плоды Святаго Духа. Однажды, в праздник Всех святых явилась ему Богородица, с Господом на руках, и сказала:«Следуй за Мной, верный Максим, и взойди на вершину Горы Афон, чтобы приять благодать Святаго Духа, как ты сам того желаешь». Это видение повторилось три раза, после чего он оставил Великую Лавру и через семь дней поднялся на вершину Горы в субботу, накануне Пятидесятницы. Там он провел ночь в бдении вместе с другими монахами, которые после Божественной литургии ушли. Божественный же Максим остался один и трое суток непрестанно молился умной молитвой Богу и Божией Матери. Кто может поведать об искушениях, которым подвергал его враг, чтобы прогнать оттуда святого. Ему казалось, что гремит гром, сверкают молнии, сама Великая Гора Афон трясется, что на него сыплются камни. Все это в ту ночь происходило как бы призрачно, по наваждению бесовскому, чтобы напугать святого. Днем же слышались ужасные голоса, сильный шум, как бы от множества находившегося поблизости народа, появлялись страшные видом люди, которые со всех сторон Горы поднимались на вершину. Бросаясь на преподобного с копьями и пращами, они хотели сбросить его с вершины, потому что проклятые не хотели, чтобы он жил там. Божественный же Максим, имея в себе благодать Святаго Духа, нисколько не устрашался и не придавал этим явлениям никакого значения, но предавался умной молитве и славил Бога и Богородицу, его Восприемницу и Покровительницу.
И вот явилась ему в великой славе, окруженная множеством молодых архонтов, в образе царицы, Богородица, Которая снова держала на руках Сына, Творца всей твари. Святой узнал Ее по исходившему от Владычицы нестерпимому Божественному свету, который освещал все вокруг. Преподобный понял, что это было не бесовское обольщение, но Божественное видение и подлинное явление Богородицы. Максим радостно произнес:«Радуйся, Обрадованная, Господь с Тобою». Затем он пал и поклонился Господу вместе с Госпожой Богородицей, принял благословение от Господа и услышал от Богородицы следующие слова:«Прими благодать на бесов, священный победитель, и поселись у подножия Горы Афон. Такова воля Сына Моего, чтобы ты поднялся на высоту добродетели и стал учителем и водителем для многих, которых спасешь». Для отдохновения телесного ему был дан небесный хлеб, ибо он уже много дней пребывал в посте. Как только подвижник положил хлеб в рот, его окружил Божественный свет, ниспосланный свыше, и он услышал Ангельскую песнь, после чего Богородица вознеслась на Небеса. Божественный свет и благоухание все еще продолжали оставаться на вершине, и святой, находясь в исступлении, не хотел спускаться к подножию, чтобы не лишиться их.
Спустя три дня Максим сошел с Горы, согласно повелению Богородицы, и пришел в Ее храм, называемый Панагия. Пробыв там несколько дней, он снова взошел на вершину Горы и стал лобызать то место, где в славе стояла Богородица. Он со слезами просил повторить видение, но наблюдал только свет и ненасытно обонял благоухание, весь исполнившись радости и веселья неизреченного. Преподобный еще трижды поднимался на вершину, однако Богородицы более не видел.
Позже он отправился к храму Пророка Илии и, найдя там старца–отшельника, рассказал ему о своем видении на вершине Горы. Однако, старец подумал, что божественный Максим впал в прелесть, и видение это было бесовское. Поэтому того, кто был светильником и учителем заблудших, он назвал прельщенным. С тех пор все уже стали называть Максима прельщенным и, отворачиваясь, прогоняли. Но этот на самом–то деле непрельстившийся светильник с великой радостью принял наименование»прельщенный», а не святой, и всегда притворялся прельщенным, а если говорил, то притворялся безумным, чтобы тем самым уничтожить человекоугодие и возношение, и принести плод смиренномудрия, которое сохраняет в человеке благодать Святаго Духа. Поэтому преподобный не оставался на одном месте, как другие, но переходил с места на место. И куда бы он ни приходил, везде сооружал из веток небольшую каливу, чтобы внутрь нее помещалось его подвижническое тело, а через некоторое время сжигал каливу и уходил в другое место, где строил другую. Таковым было его вышечеловеческое нестяжательство, ибо никогда не имел он ни мотыги, ни граблей, ни сумы, ни скамьи, ни стола, ни горшка, ни муки, ни соли, ни вина, ни хлеба, практически ничего из того, что необходимого человеку для жизни. Он почти как невещественный водил жизнь в пустынях и неприступных местах, сооружая небольшие каливы, которые через некоторое время сжигал. Поэтому преподобного и называли»скитальцем»и кавсокаливитом (тот, кто сжигает каливу), ибо люди не знали, что его покрывала Божественная благодать, подавала прохладу надежда, и услаждала постоянная молитва. Кто может описать голод и жажду, чт0 претерпевал преподобный, как мог он переносить наготу, холод, стужу зимнюю и летний зной, не имея ни крыши над головой, ни второй одежды, ни обуви? Очень редко он уступал естественным потребностям, и приходил к какому–нибудь брату, чтобы вкусить немного хлеба с солью и выпить чуть–чуть вина. Можно утверждать, что именно о таких говорил Иисус Христос в Евангелии: «Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их» (Мф. 6: 26), ибо сей святой и был как птица небесная или, лучше сказать, обитал в той пустыне как бесплотный. Поистине приснопамятный Максим, по слову апостола Павла, распял «плоть со страстями и похотями» (Гал. 5: 24).
Кто не подивится этой ангельской жизни, кто не изумится, услышав о его сверхъестественных подвигах: его великом терпении, всенощных стояниях, постоянных слезах, непрестанной молитве, покаянии, биении головой о камень, безмолвии, кротости, смирении? Он стал обителью Святаго Духа, другим Петром Афонским, новым Афанасием Великим, жизни которых всеми силами старался подражать. Можно сказать, что он взял в пример начальников монашествующих: Павла Фивейского и Антония Великого, достигнув высоты их добродетелей. Поэтому и ум его, как и у тех, был восхищаем созерцаниями, и видел преподобный откровение тайн. Когда же обо всем этом узнали другие? А тогда, когда он познакомился и стал общаться с другими святыми старцами и великими подвижниками, которые и прежде восхищались божественным Максимом за его великие подвиги, но думали, что он обольстился, ибо так слышали о нем. Пообщавшись же с ним лично, они познали обитавшую в нем Божественную благодать, и перестали называть его»прельщенным»но»честным Максимом»и»светильником пресветлым».
В это же время пришел на Святую Гору преподобный Григорий Синайский и поселился в скиту Магула. Его полюбили все святогорцы, а особенно исихасты, ибо он был дивным учителем безмолвия и умной молитвы и хорошо знал козни бесовские, что бывает очень редко. Всех исихастов обучили тайнам умной молитвы, а также способам распознания истинной благодати и вражеской прелести. Некоторые из отцов упомянули и о преподобном Максиме, рассказав о его вышеестественном житии и притворном безумии. Божественный Григорий удивился и пожелал увидеть Максима и побеседовать с ним. Он послал к
