прихода при хождении во святом облачении обычно тут же проверял детей в знании молитв, их и взрослых укорял, например, в неисправном хождении в церковь и т. п., тут же учил всех, как молиться, как детей по- христиански воспитывать. Обычно это была самая простая отеческая беседа, оставлявшая в душах слушателей след даже более глубокий, чем красноречивая проповедь. Не ошибусь, если скажу, что, между прочим, таким путем и создавался высокий авторитет у народа, как этого, так и всех старинных священников, обычно действительно бывших руководителями народной души. Без совета с батюшкой тогда ни одного важного дела православные не начинали, а с благословением его все спокойно делали, как перед Богом. Этот порядок и следует всячески восстанавливать современному духовенству, чтобы было самое простое, жизненное апостольство через их отеческую собеседовательность и учительство среди прихожан.
7. Воспитывающее народную веру православное богослужение
Но проповедь все-таки по преимуществу внешнее дело, хотя и возбуждающее к внутренней душевной деятельности. Однако как тело наше, питаемое разными снедями дышит и требует воздуха для самой своей деятельности, так и душа христианина требует духовного воздуха, который обновлял бы ее внутреннюю работу, давал бы крылья и простор для высокой духовной деятельности. Это и дает наше православное богослужение. О, как прекрасно, как восторженно, как усладительно это наше богослужение, какое высокое утешение, восторг и умиление оно приносит всякому, кто с душевным вниманием присутствует во время совершения богослужения, молитвенно следя за развитием его, благоговейно прислушиваясь к возглашаемым молитвам и песнопениям. Какое захватывающее впечатление производит оно, когда совершается торжественно, умилительно, отчетливо! В данном случае разумеется не та торжественность, которая вся превращается в искусственную помпезность, в поразительную церемониальность, в ущерб содержанию богослужения, даже в сокращение его молитвенного трогательного состава. Такая помпезность, несомненно, может бить по нервам любителей сильных ощущений, она, несомненно, привлечет их внимание совершенно с одинаковой силой театральных и вообще сценических представлений, — но молиться она не даст возможности и таковым, и тем более тем, которые и пришли только для молитвы. Такая помпезность лишь развлечет всех, разрушит ту тихую сосредоточенность, самособранность, которая единственно необходима для действительности молитвы. Поэтому смиренные и усердные молитвенники не любят бывать за такими помпезными служениями, разрушающими у них и то, что они принесли в храм. Много значит в этом случае и то, что такой совершитель богослужения, к сожалению, больше рисуется и любуется собой, как бы плавающим в рассчитанной помпе, чем молится и предстательствует Богу о людях.
Нет, в данном случае разумеется та торжественность богослужения, когда сам совершитель его исполнен торжественного духовного предстояния пред престолом Божиим, когда душа его полна молитвенной благоговейной сосредоточенности, когда поэтому ему дорога как святыня всякая подробность как в составе, так и в обрядности богослужения. Тогда он служит и с внешней торжественностью, но совершенно естественной, как естественно всякое высокое захватывающее чувство, настраивающее человека на высокий тон и проявляющееся в соответствующих внешних торжественных и важных обнаружениях. Такой торжественности нимало не препятствует и скромная обстановка, как, наоборот, не препятствует и величественности этой последней. Тогда наисовершеннейше исполняется заветное слово Христа:
Вот такую торжественность богослужения и нужно вводить нам всеми силами. Она захватывает всех своей духовной силой. Она всех настраивает на мирную, но торжественную и дерзновенную молитву к живо ощутимому Богу. Пусть всякий совершитель богослужения помнит, что он великой важности дело совершает во время богослужения. Он не только себя перед Богом поставляет, он и всех предстоящих людей к Богу приводит и к ним Бога низводит, к ним небеса ниспускает, дабы и их на небо возводить. Тогда он сам найдет соответствующий в себе тон, создаст и соответствующую внешнюю обстановку, как выразительницу молитвенного предстояния Богу. О, как торжественен был при самой скромной обстановке, при отсутствии всякой внешней помпы покойный отец Иоанн Кронштадтский, когда он совершал богослужение, весь уходя в его дивные молитвы и песнопения, всем своим существом переживая их высокое духовное содержание, в них как живых созерцая тех Святых, которых прославляют эти церковные песнопения! Да, это есть истинное торжество духа человеческого. И оно всех исполняет того же торжества молитвенного. За таким торжественно-молитвенным богослужением умереть хочется, — так оно упоительно, так оно отрадно, такую новую и вечную жизнь оно подает. Конечно, исчезнет из памяти само содержание выслушанных молитв и песнопений, позабудется и научение от проповеди даже самой златоустовской. Но то впечатление, тот восторг духовный, то высокое чувство, которое создает в нашей душе торжественное, молитвенное богослужение, — это останется в душе, как высокое чувство близости к Богу, как умиление и радость не земные, а небесные. И это-то именно создаст в человеке необходимое чувство богосыновства, благоговения, богопреданности, молитвы, сокрушения, веры и упования, делающих его христианином сознательным и твердым.
8. Воодушевленные молитвенные крестохождения, воспитывающие живую народную веру
Говоря о богослужении, нельзя не упомянуть и о тех торжественных народных богомолениях и крестных ходах, которые так любит наш народ. Нужно поучаствовать в таких богомолениях, чтобы видеть то молитвенное благоговение и восторг, которые преисполняют сердца молящихся. И поэтому усталости и стар и млад не чувствуют, хотя бы и под дождем прошли со Святыней несколько часов. Святое и отрадное чувство богомоления крестоходцев заражает и любопытствующих, и мимо проходящих, и эти увлекаются святым чувством и идут, смешавшись со всей толпой или — лучше — слившись с ней в общем благоговейном чувстве. Особенно если крестохождение совершается с Чудотворной Святыней, неоднократно и дивно являвшей благодатную помощь людям; тогда все идут за нею, как за живой Владычицей или за живым Угодником. Конечно, такие крестохождения должны быть обставлены возможно торжественнее, умилительнее и молитвеннее. Крестный ход должен быть полон неумолкаемого и самого разнообразного молитвенного пения, особенно общенародного. Пусть это будет торжественный неустанный гимн от сердец богомольцев во славу Бога, или Богоматери, или Угодника. Пусть в этом пении душа народная возносится к Создателю и от Него испрашивает благодати в слух всего мира. В это время можно и всем знакомые песнопения распевать, и при помощи более умеющих приучать и весь народ к гласовому пению стихир с канонархом, а акафисты громогласно читать с общенародным распеванием заключительных припевов. Такой опыт наших в Новгороде крестных ходов вполне говорит о возможности всего этого. При таком совершении крестохождений совершенно исчезает всякая возможность разговоров от скуки, не бывает и отстающих от процессии. И под палящими лучами солнца, и в пыли, и под дождем и ветром одинаково усердно все до единого человека идут с начала до конца крестного хода, умиляясь общим пением, увлекаемые и общим молитвенным настроением. Поэтому-то так и любит наш народ такие крестные ходы. Они составляют приговор, прося, чтобы разрешили им крестный ход, чтобы разрешили им принести к себе в селение ту или иную Святыню. И скорбят, если почему-либо не разрешат сего.
