Фридрих Ницше
Сумерки идолов или как философствуют молотом
Сохранять азарт в тёмном и непомерно ответственном деле не малый фокус; и всё же, что ещё может пригодиться тут больше, чем азарт? Ни одна вещь не удастся, если в ней не принимает участия задор. Только излишек силы служит доказательством силы. — Переоценка всех ценностей, этот вопросительный знак, столь чёрный, столь чудовищный, что он бросает тень на того, кто его ставит, — такая роковая задача вынуждает каждое мгновение выбегать на солнце, стряхивать с себя тяжёлую, ставшую слишком тяжёлой серьёзность. Тут хорошо всякое средство, тут всякий «случай» — счастливый случай. Прежде всего война. Война всегда была великой находкой всех сокровенных, ставших слишком глубокими умов; даже в полученных ранениях заключена целебная сила. Издавна моей любимой поговоркой было изречение, происхождение которого я утаю от учёного любопытства:
increscunt animi, virescit volnere virtus.[1] {1}
Другое лечение, в некоторых случаях для меня более желательное — это прислушиваться к идолам... В мире больше идолов, чем реальностей: это мой «злой взгляд» на этот мир, а ещё — моё «злое ухо»... Задавать здесь вопросы молотком, чтобы, возможно, услышать в ответ тот самый гулкий полый звук, говорящий о вздутии, — какой это восторг для человека, который ещё и за ушами имеет уши, — для меня, старого психолога и крысолова, перед которым должно зазвучать именно то, что хотело бы отсиживаться в тиши...
Также и настоящее сочинение — об этом говорит заглавие — есть прежде всего отдых, солнечное пятно, увиливание в праздность, досуг психолога. Быть может, также и новая война? И мы будем припадать ухом к новым идолам?.. Это маленькое сочинение — великое объявление войны; что же касается простукивания идолов, то на сей раз это не временные, а вечные идолы, к которым здесь прикасаются молотком, как камертоном, — и нет на свете более старых, более уверенных, более надутых идолов... И более полых... Это не препятствует тому, что в них больше всего верят; да и называют их, особенно тех, кто поважнее, отнюдь не идолами...
Турин, 30 сентября 1888 г.,
в день, когда была окончена первая книга
Переоценки всех ценностей
Фридрих Ницше 1 Праздность есть мать всякой психологии. Как? Разве психология — порок? {3}
2 И самый отважный из нас очень редко обладает отвагой к тому, что он собственно знает...
3 Чтобы жить в одиночестве, надо быть зверем или богом, говорит Аристотель.{4} Тут не учтён третий случай: надо быть и тем и другим — философом...
4 «Всякая истина проста».{5} — Разве это не усложнённая ложь?
5 Я хочу раз навсегда не знать многого. — Мудрость полагает границы также и познанию.
6 В своём диком естестве лучше всего отдыхаешь от своей неестественности, своей духовности...
7 Как? разве человек только ошибка Бога? Или Бог только ошибка человека? {6}
8 Из боевой школы жизни. — Что не убивает меня, то делает меня сильнее.
9 Помогай себе сам: тогда поможет тебе и каждый. Принцип любви к ближнему.
10 Не проявлять трусости по отношению к своим поступкам! Не отворачиваться от них! — Угрызения совести неприличны.
11 Может ли осёл быть трагичным? — Когда гибнешь под тяжестью, которую не можешь ни нести, ни сбросить?.. Случай философа.{7}
12 Если имеешь своё «почему» жизни, то поладишь почти со всяким «как». — Человек не стремится к счастью; к нему стремится только англичанин.
13 Мужчина создал женщину — но из чего? Из ребра своего бога — своего «идеала»...{8}
14 Что? Ты ищешь? Ты хотел бы удесятерить, увеличить себя во сто раз? Ты ищешь приверженцев? — Ищи нулей!{9}
15 Посмертных людей — меня, например, — понимают хуже, чем современных, но лучше слушают. Говоря точнее: мы никогда не будем поняты — и отсюда наш авторитет...{10}
16 Между женщинами. — «Истина? О, вы не знаете истины! Разве она не покушение на все наши pudeurs[2]?»
17 Вот художник, каких я люблю, скромный в своих потребностях: он хочет собственно только двух
