До срока жизнь окончена. Долги земле и небу отданы с лихвою. Потерян след, и не видать ни зги. Шевелит ветер выцветшую хвою. Что ж остается? — Стол и стопки книг, тропа в глубь облетающего сада — и только-то. И больше никаких свидетелей. А больше и не надо. Мала людская память и слаба. Пожалуйста, не осуждай жестоко, принявши душу Твоего раба, и упокой, о Господи! до срока. Строфы, составленные наскоро из строк трех недописанных стихотворений В начале — проба нового пера: не будет завтра, не было вчера, сей день — и первый и последний, — ныне напрасно я от мысли ухожу, что зримый мир подобен миражу, скитаясь одиноко по пустыне. Урании холодная рука пространство гнет; столетий облака, ликуя, Клио в чашу золотую ту выжимает, — выстроившись в ряд, безмолвно вниз созвездия глядят, средь точек замечая запятую. На — «Есть ли вдохновение?» — в ответ я ставлю прочерк вместо да и нет, — мне память ум и чувства заменила; сознание — прозрачное насквозь — за-через край, вскипев, перелилось; бумага — плоть, а кровь моя — чернила. Ушли в песок и солнце и вода; не принесли сторичного плода старательно подобранные зерна; не всколосились бурные моря широких нив, — труды пропали зря, прикладываемые столь упорно. Я буду жить, насколько хватит сил, во что бы то ни стало, не сносил пока до дыр вместительного тела; весна оденет, осень оборвет и бор и дол, меня — наоборот — сковала осень, а весна раздела. Как мертвым не завидовать? — Они прохладой наслаждаются в тени вечнозеленых, не старея, кущей, — не плавятся в июле на жаре и стужи не боятся в январе, им смерти нет, повсюду стерегущей. А мне, как ни меняй порядок строк, не налюбиться, не напиться впрок, и нет на свете — никого не слушай! — границы постояннее, чем та изменчивая, зыбкая черта, меж морем проведенная и сушей. В какие бы зима ни завлекла чертоги из бетона и стекла — подобия добротного, но гроба, наружу лето выгонит и вновь расковыряет плоть и пустит кровь: в конце — пера испорченного проба. * * * Долго ты пролежала в земле, праздная, бесполезная, и наконец пробил час, — очнулась от сна, подняла голову тяжкую, распрямила хребет косный, затрещали, хрустя, позвонки — молнии разновидные, смертному гром страшный грянул, гордые вдруг небеса дрогнули, крупный град рассыпая камней облых, превращающихся на лету в острые вытянутые капли, сродни зернам, жаждущим прорасти все равно, чем бы ни прорастать: изумрудной травой или карим лесом, еще ли какой порослью частой. — Ты пролежала в земле долго, праздная, бесполезная, но — вот оно, честно коего ты дождалась, время, — ибо лучше проспать, суетой брезгуя, беспробудно, недвижно свой век краткий, чем шагами во тьме заблуждать мелкими по ребристой поверхности на ощупь, изредка спотыкаться, смеясь весело, проповедуя: «Все хорошо, славно!» — потому-то тебя и зовут, имени подлинного не зная, рекой — речью. Амелин Максим Альбертович родился в 1970 году в Курске. Учился в Литературном институте им. А. М. Горького. Автор книг стихов «Холодные оды» (1996) и «Dubia» (1999). Лауреат премии
