Первый мой визит, вместе с матушкой, к Костомарову произвел на меня, сколько помню, удручающее впечатление. Я увидел перед собою пожилого, высокого офицера с большими черными усами, с серьезным, даже, сколько мне тогда показалось, суровым лицом. Мы вошли, вероятно, в то время, когда он давал урок своим воспитанникам; за столом, покрытым тетрадями и книгами, сидело человек пять — не детей, а зрелых юношей. Они испугали меня более даже, чем сам капитан…
Первое впечатление, сделанное на меня Костомаровым, было ошибочно: он оказался добрейшим, мягким человеком. Жена его отличалась теми же качествами. Те из нас, которые еще живы, узнав ее, вероятно, и теперь добром ее поминают. Насчет новых моих товарищей я также ошибся: они были добрые, смирные ребята, исключительно почти занятые мыслью учиться и с успехом выдержать экзамен… Их в училище так и звали костомаровцами; каждый лез из кожи, чтобы не ударить лицом в грязь и поддержать репутацию уважаемого наставника…
Раз в воскресенье отправился я из училища, желая навестить бывшего моего наставника К. Ф. Костомарова. Я пришел утром, в то время, когда его питомцы (их был новый комплект и, по-прежнему, человек пять) не занимались. Меня тотчас же все радостно обступили; я был для них предметом живейшего любопытства, мог сообщить о житье-бытье училища, в которое они должны были вступить будущею весной.
В числе этих молодых людей находился юноша лет семнадцати, среднего роста, плотного сложения, белокурый, с лицом, отличавшимся болезненной бледностью. Юноша этот был Федор Михайлович Достоевский. Он приехал из Москвы вместе со старшим братом Мих. Мих.
Оказывается, первая встреча двух будущих писателей, Д. В. Григоровича и Ф. М. Достоевского, произошла в юном возрасте в доме моего прадеда!
Имя Короната Филипповича встречается во многих письмах братьев Достоевских того времени, однако я ограничусь двумя короткими выдержками из их письма от 3 июля 1837 года к отцу:
…Дела у нас идут своим порядком хорошо. То занимаемся геометрией и алгеброй, чертим планы полевых укреплений: редутов, бастионов и т. д., то рисуем пером горы. Коронад Филиппович нами очень доволен и к нам особенно ласков. Он купил нам отличные инструменты за 30 рублей монетою и еще краски за 12 рублей. Без них обойтись никак не было возможно: потому что планы всегда рисуют красками…
Еще не было ни одного примера, чтобы от К. Ф. кто-нибудь не поступил в училище. Коронад Филиппович свидетельствует Вам свое почтенье. Уж одиннадцать часов! Пора спать! Добрая ночь! Прощайте.
С истинным почтением и сыновнею преданностью честь имеем быть дети Ваши
Михаил и Федор Достоевские.
Как опытный инженер-строитель, Коронат Филиппович привлекался к сооружению Исаакиевского собора, и среди его многочисленных наград имеется орден Святой Анны второй степени, которого он удостоен 30 мая 1858 года «в награду трудов и усердия, оказанных при сооружении Исаакиевского собора». В 1861 году Коронат Филиппович получил чин генерал-майора, в 1863 году стал членом Инженерного комитета Главного инженерного управления военного министерства, в 1869 году был произведен в генерал-лейтенанты. В 1872 году в связи с 50-летним юбилеем службы в офицерских чинах ему был пожалован весьма редкий орден Святой Анны первой степени с императорской короной. Умер Коронат Филиппович в 1873 году.
Мои сведения о прабабушке Варваре Ивановне очень скудные, мне не известны даже даты ее рождения и смерти. Я знаю лишь, что она вышла замуж в 1846 году и была лет на двадцать моложе мужа. Ее отец Иван Николаевич Горскин (1798–1876) был декабристом, во время следствия четыре месяца провел в Петропавловской крепости, был сослан в Вятку «под бдительный надзор», потом долго жил в Пензе и в 1848 году получил разрешение поселиться в Москве («Декабристы». Биографический справочник. М., 1988, стр. 57). В семье Короната Филипповича и Варвары Ивановны было шестеро детей: Ольга (1848 г.), Владимир (1849 г.), мой дедушка Дмитрий (1857 г.), Константин (1860 г.), Анна (1865 г.) и Александра (1868 г.). После смерти мужа Варвара Ивановна продолжала жить в Санкт-Петербурге. Там же жили ее дочери. Собственных семей у них не было. После 1917 года они оказались в тяжелом положении и были вынуждены распродавать свои вещи. Умерли они в тридцатые годы в Ленинграде. О сыновьях Владимире и Константине я практически ничего не знаю.
Мой дедушка, Дмитрий Коронатович, пошел по стопам отца и также стал военным инженером. Окончив Николаевское инженерное училище, а потом и Николаевскую инженерную академию, он всю жизнь занимался укреплением границ Российской империи. После окончания академии (1886 г.) он был направлен на Кавказ в инженерное управление крепости Карс. Оттуда был переведен в Варшавский военный округ в Новогеоргиевское крепостное инженерное управление (1895 г.). Затем он служил в военно-морской крепости Свеаборг на берегу Финского залива (1899 г.), возводил укрепления в окрестности Пскова (1903 г.). В 1909 году вернулся в Карс начальником инженеров крепости с производством в генерал-майоры. С 1913 года совмещал эту должность с должностью коменданта крепости. Фортеции, которые возводил дедушка для России, сыграли заметную роль в Первой мировой войне, однако после октябрьского переворота все они, кроме псковских укреплений, оказались утерянными.
Шатиловы
Свой рассказ о семье Шатиловых я начну со статьи из того же «Энциклопедического словаря» Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона:
Шатиловы — старинный русский дворянский род, восходящий к концу XVI в. и записанный в VI ч. род. кн. губ. Московской, Орловской и Тульской. Герб внесен в III ч. Общего Гербовника. Есть еще два дворянских рода Ш., восходящих к половине XVII в. и записанных в VI ч. род. кн. губ. Тверской и Курской, и несколько родов более позднего происхождения.
Родителями моей бабушки Юлии Павловны были генерал от инфантерии Павел Николаевич Шатилов и его жена Анна Францевна, дочь тайного советника Франца Ивановича Герарди. Их семья была многодетной: супруги имели троих сыновей и семерых дочерей. Свой рассказ об этой семье я опять начну с самого старшего поколения, с прадедушки и прабабушки.
Мой прадедушка Павел Николаевич Шатилов (1822 г.) был боевым офицером, его служба проходила на Кавказе. С 1844 года он принимал активное участие в заключительном этапе Кавказской войны, имел ранение «пулей в голову, выше левого уха, навылет», полученное в деле против горцев в укреплении Закаталах 29 мая 1845 года. В последующие годы он был комендантом города Эривань (1859 г.), командующим войсками в Абхазии (1861 г.), командиром 40-й пехотной дивизии (1865 г.). Принимал участие в русско-турецкой войне 1877–1878 годов, а после ее окончания командовал 15-м армейским корпусом. При назначении в Абхазию в возрасте 39 лет был произведен в генерал-майоры, в 1869 году стал генерал-лейтенантом, в 1883 году — генералом от инфантерии. Список полученных им орденов и иных наград занимает целую страницу. Перечислю некоторые из них: орден Святого Станислава 3-й степени (самый скромный первый орден, 1845 г.), золотая сабля с надписью «За храбрость» (1858 г.), орден Святого Владимира 2-й степени с мечами (1864 г.), орден Белого Орла (1875 г.), орден Святого Александра Невского (1881 г.), бриллиантовый знак к этому ордену (1884 г.). Выделю особо три награды за участие в русско- турецкой войне: орден Святого Георгия 3-й степени (1877 г.), золотая шпага с надписью «За храбрость» (1878 г.), Черногорская медаль, принятая с разрешения императора Александра II (1878 г.).
Имя Павла Николаевича Шатилова как кавалера ордена Святого Георгия по существовавшей в то время традиции было занесено на стену Георгиевского зала Большого Кремлевского дворца. Катаклизмы ХХ века пощадили эту своеобразную книгу героев России. Она сохранилась, и я смог ее увидеть 6 ноября 1990 года, когда был приглашен в Кремль на церемонию вручения государственных наград. После окончания официальной церемонии Михаил Сергеевич Горбачев и награжденные перешли из Владимирского зала в Георгиевский, чтобы сфотографироваться на память. За то время, которое нам дали на осмотр зала, я нашел на одной из его стен фамилию прадеда. Возможность прикоснуться к прошлому семьи сделала для меня этот день праздничным вдвойне.
Павел Николаевич Шатилов погиб самым нелепым образом в 1887 году. С возрастом дало о себе
