продажи того, что еще сегодня предлагается в качестве самого совершенного, но уже назавтра сменяется чем-то новым и как бы еще лучшим. Отсюда, например, также прогрессирующая микроминиатюризация и тенденция к нанотехнологии в сфере процессоров. Но я не хочу углубляться в технические области. Да, погоня за прибылями продиктована необходимостью получения материальных благ. Но человеческий ум все еще никак не создаст внечеловеческий интеллект («не-человеческий» как-то коробяще звучало бы для нас). Ум, интеллект, разум, сообразительность, мудрость — все это понятия сами по себе превосходные, но вместе с тем небезопасные. Вот об этом, и только об этом, я и хотел сказать.
Юрий Каграманов
«Квартирный вопрос» может нас испортить
Кто мне посмеет сказать, что здесь
Я на чужбине?!
Скандал в европейском доме, причиною коего стали австрийские ультранационалисты, добившиеся успеха на почве растущей неприязни к нежелательным иммигрантам, — первая ласточка, а лучше сказать, первая ворона, предвещающая наступление «сезона», когда либеральное солнышко все чаще будет затягивать тучами межэтнических конфликтов. Усомнимся ли в том, что тучи не обойдут стороной и нас.
Не так давно журнал «Звезда» опубликовал статью М. Чулаки «Нацизм со свастикой и без», которая наводит на размышления, относящиеся к гораздо более широкому кругу вопросов. Идея статьи — остановить «дикий русский нацизм», признав реальность угрозы, перед которой поставлен русский этнос. Речь идет на сей раз не о психологических угрозах, действительных или мнимых, исходящих с Запада, но об угрозе физической, надвинувшейся со стороны Юга. Численно сокращающийся русский этнос с течением времени может раствориться в потоке переселенцев с Юга, пишет Чулаки; то есть Россия может попасть примерно в ту же ситуацию, в какой оказалась Прибалтика, где «формально справедливые протесты России против ущемления прав „неграждан“ звучат все-таки лицемерно: попытаемся вообразить, каков был бы накал русского национализма, если бы почти половину населения Москвы, Петербурга, Пскова, обоих Новгородов составили столь нелюбимые ныне народными массами „лица кавказской национальности“! А ведь эти лица все-таки объясняются в Москве по-русски — ну как они обращались бы к нам-туземцам на своем великом и могучем тюркском наречии… и презрительно удивлялись, что темные кацапы не понимают по-человечески?!».
Хороший пример — Прибалтика. Латыши и эстонцы люди, в общем, спокойные, даже не лишенные некоторой флегмы, но и они озлились, когда дальнейшее их существование как самостоящих народов было поставлено под вопрос. Каждая этническая общность желает сохранить свое лицо и удержать территорию, которую она занимает, и если пришельцев становится слишком много, ощетинивается и старается отгородиться от них и по возможности вытеснить. Так поступают малые народы, и так поступают народы великие.
Прогноз Чулаки: южане неминуемо станут большинством в Краснодарском и Ставропольском краях, а за ними придет очередь Ростовской и Волгоградской губерний. «Сталинград от немцев отстояли — удастся ли отстоять Волгоград от двунадесяти тюркских, кавказских, да и персидских языков — это вопрос к истории грядущего века. Символом агрессии в XXI столетии будет не атомная бомба, а десяток детей в каждой семье „пассионарного“ народа». В Сибири и на Дальнем Востоке в роли агрессора выступают китайцы, которые, в отличие от мусульман, «внедряются тихо, без всякой идеологии».
Алармизм, на мой взгляд, оправданный. Говорить об этих опасностях можно и нужно. Еще раз процитирую Чулаки: «Существует интересный либеральный стиль поведения: в кулуарах признавать, что „проблема существует“, но обсуждать ее публично — строгое табу, публично можно только заклинать, как плох всякий национализм, а уж в особенности — фашизм, нисколько не задаваясь вопросом: а откуда берутся фашисты?»
Положим, отождествление фашизма (нацизма) с крайним национализмом, которое мы находим в статье Чулаки, неточно. Понятие «фашизм» имеет все-таки иные содержания. Более того, в принципе фашизм может быть относительно свободен от национализма. Так, была от него свободна, по крайней мере в идее, гиммлеровская «империя» СС (между прочим, на нее сегодня равняются национал-большевики Дугина — Лимонова, которых тоже нельзя отнести к ярым националистам).
Так или иначе, крайний национализм (который может принимать различные формы, в их числе близкие фашизму), разумеется, худая вещь. Чтобы предупредить его, надо думать, как остановить «натиск с Юга». И не только поэтому, но и потому, что — «проблема существует». Чулаки пишет, что должна быть разработана «политика национальной защиты» наподобие той, что осуществляется в западных странах. Действительно, западные страны давно уже проводят такую политику, более того, ужесточают ее с течением времени и растущим притоком иммигрантов; на этом фоне австрийские ультра выделились главным образом откровенностью, с какой они поведали о своих антипатиях.
Заметим, что судьба Российской империи до сих пор складывалась более счастливо для нее, если сравнивать с западными аналогами. Англичане и французы, например, после нескольких столетий внешней экспансии фактически вернулись к порогу родного дома, а русские приобретения сохраняются в основной своей части. Зато русским есть что терять. И есть, а тем более будут народы, которые могут вытеснить нынешних «хозяев», даже не ставя перед собою такой цели сознательно. И хочешь не хочешь, приходится задумываться о таком «грубом» вопросе, как защита национальных владений.
Особенно если учесть, что мировая экономика, по утверждению специалистов, попала в чрезмерную зависимость от каких-то виртуальных эволюций и может наступить такой не прекрасный день, когда она вдруг рухнет и человечество заново проникнется ощущением Скарлетт О’Хары, возникшим у ее создательницы в годы «великой депрессии» 30-х годов: земля — это единственное, что не изменит.
Но здесь прорисовывается другая опасность, быть может, еще худшая. Дело касается психологии народа, после всех обманов советского времени могущего угодить в иного рода ловушку. Обстоятельства складываются таким образом, что впервые за несколько столетий русский этнос оказывается в оборонительной позиции по отношению к народам Юга, и это рождает в массе русского населения настроения угрюмой замкнутости (чему, с другой стороны, способствует психологическое давление Запада, слишком разноликого в своей открытости). Под знак вопроса поставлено такое известное качество русского народа, как «всемирность» и «всемерность», сопрягающее духовные процессы с политическими; по крайней мере исторически между теми и другими установилась определенная связь.
Действительно, христианство и римская идея — два типа универсализма, на которых возрос русский народ, — частично друг с другом совпадали (другое дело, насколько такое совпадение можно считать оправданным). Идеально империя должна была укреплять и распространять христианство; свое, национальное целиком поставлено было на службу вселенскому. Об этом писал, в частности, Вяч. Иванов: «…уже самое наречение нашей вселенской идеи (ибо „Рим“ всегда — „вселенная“) именем „Рима третьего“, т. е. Римом Духа, говорит нам: „ты, русский, одно памятуй: вселенская правда — твоя правда; и если ты хочешь сохранить свою душу, не бойся ее потерять“».
Возьмите век Екатерины, когда был осуществлен уникальный по своей масштабности «бросок на Юг». Не просто от избытка сил или, скажем, от жадности и даже не только из геополитических соображений завладели русские обширными территориями Причерноморья (и уже нацелились на самый Константинополь), но во исполнение некоторого предназначения, некоторой миссии мирового характера. Версальский стиль жизни и поверхностное увлечение Вольтером не помешали «великой жене» с ее «орлами» чувствовать истинную глубину задач, ими себе поставленных: война с турками ведется «за христианство» (Потемкин) и за римскую идею. Ни то, ни другое не является русским по происхождению, но
