Новый мир. № 11, 2002

Вечная дорога…

* * *

Что ты видишь, кроме этих стен?
Бледное подобье перемен,
Где на стыках уличных паров
День качает в люльках маляров.
Осень спит, — и сон осенний мглист,
И тебя лениво, словно лист,
Загоняет в собственный подъезд
Неохота к перемене мест…

* * *

Перелицованные дни,
И жизнь твоя чужой сродни,
И безымянный трафарет,
Похожий на автопортрет,
И эта улица не без
Висящих наискось небес,
С которых снег идет, виясь,
Двоясь, водою становясь…

* * *

Съеден шоколадный Дед Мороз.
После торта «Птичье молоко».
Тянется невидимый обоз.
— Далеко ли? — спросишь.
— Далеко…
— А давно ли?
— Может быть, давней,
Чем живем на белом свете мы.
…День ползет.
Как белый муравей.
Белый муравей из белой тьмы.

* * *

Я подтяну живот, а ты лицо подтянешь —
И мы продолжим путь дорогою добра…
От пятен на ковре с лихвой избавит «Vanish»,
От подковерных игр — отсутствие ковра…
Приписанным к Земле частицам звездной пыли,
Ниспосланным сюда в эпоху перемен,
Нам дали этот мир, чтоб мы другой лепили.
Не покладая рук. Не разрушая стен…

Александр Яковлев Домашние люди

Яковлев Александр Алексеевич родился в 1955 году. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Печатался в журналах «Октябрь», «Юность», «Ясная Поляна» и др. Живет в Москве. В «Новом мире» публикуется впервые.

Так вот все и происходит. Главное — время выбрать.

Соседская девушка пришла, когда жены дома не было.

1

Агеев здоровается с Даниловной, словно венок на могилу возлагает. Лик у старушки не живописный. Кожа туго обтягивает скулы и челюсти с длинными зубами. Время остановилось на иссиня-желтых цветах, истребив краску в глазах. А дальше растерялось, исчерпав все свои злокозненные задумки. Ну а наряд Даниловна изобрела сама: желтый платочек с мелким синим узором, белая блузка, серая юбка. В таком тусклом обличье пребывает Даниловна лет двадцать. А может, и больше. Просто два десятка лет стоит дом. Нет у него более длинной истории.

Девятиэтажный дом, панельный. Живет при нем старушка, посиживает несменяемо у подъезда, детишек пугает, никак не спеша доставить товаркам хмельной радости попеть, пригорюнясь, на поминках.

Агеев выходит из заплеванного лифта на восьмом этаже. И попадает в другое время. У дверей квартиры его уже ждут. Соседская девушка Юля. Юная и цветущая. С книжкой в руках.

— Заходи, — усмехается Агеев. — Библиотека открыта.

Спустя десять минут Агеев привычно устраивается за письменным столом, работает. Юля стоит на табуретке, спиной к нему, у книжных полок, ищет книгу.

— Некроплазы, — бормочет Агеев, которому ну никак не дает сосредоточиться обольстительный скрип табуретки за спиной. — Хм… Редактор убьет меня за эти некроплазы. Как же их покруглее-то обозвать… — Потягивается, оборачивается, смотрит на Юлию. — Совсем мы с тобой закопались. Я — с переводом, ты — с книгами. Мать небось уже волнуется. Пошла к мужчине и… пропала. А?

— Сейчас я, дядь Вить, сейчас, — отвечает Юля.

Теперь табуретка скрипит противно. Не нравится ей, старой, сравнение с изящной девичьей фигуркой.

— Да я не гоню. Мне с тобой даже веселей, чем с этими некроплазами. На работу еще не устроилась?

Юля, переставая листать книгу, отвечает не сразу:

— Нет.

— Ну ничего, бог даст, образуется, — бормочет Агеев, усилием воли заставляя себя возвратиться к работе. — Образуется… Н-да… Вот тебе и некроплазы… Как же их… А если вот так…