Мы, помню, сидели за круглым столиком впятером (эта Юлия, Володька, Джон, Андрюха и я) в кабачке на Лиговке, довольно уютном, с хорошей кухней. Никто из нас, парней, думаю, не был особенным патриотом, но от столь железного «не-че-го», я заметил, всех четверых передернуло…
И все же приезд Юлии подействовал на Володьку благотворно. Он, ясное дело, не парил в облаках, оторвавшись от земной суеты, наоборот — еще сильнее впился в работу, словно стараясь доказать любимой, что и здесь можно жить и зарабатывать не хуже Германии.
«Эх, купить квартиру, жениться бы, и чтоб все путем… — время от времени мечтательно вздыхал он и тут же спохватывался: — Но сейчас на другое деньги нужны… на другое…»
Это «другое» — представительство в Дубае — всплывало время от времени скупым десятком слов. Я не просил Володьку развивать мысль, наоборот, старался перевести разговор, в глубине души надеясь, что это просто абстрактные планы, болтовня, рожденная эйфорией сперва от поездки на сказочный курорт, а позже — от счастливого возвращения любимой девушки Юли.
Но через Андрюху я узнал наконец, что Володька, оказывается, всерьез обсуждает открытие представительства с ним, Джоном, Владом, еще кое-какими своими партнерами, собирает необходимые двести пятьдесят тысяч долларов… Андрюха даже пытался мне объяснить, для чего нужно это представительство, правда, я мало что понимал. Повышение статуса, легализация, открытие счетов в иностранных банках, возможность через какое-то время получать большие кредиты, поставка спиртного в арабские страны…
«Я сам вряд ли в это дело войду, — говорил Андрюха, — вообще, наверное, буду завязывать с бизнесом, а Джон вроде согласен… В принципе-то верно Вэл мыслит, надо выходить на серьезный уровень, только опасно».
«Вот-вот! — соглашался, поддерживал я. — Правильно, не правильно, а опасно — это уж точно».
Наши отношения с Мариной потихоньку укреплялись, перерастали в нечто серьезное. Под конец февраля она переехала жить ко мне. Однокомнатка на Харченко за каких-то пару дней ее трудов превратилась в уютное, чистое гнездышко, и с работы я торопился домой, где меня ждал вкусный горячий ужин, а не кусок колбасы с хлебом, магазинные пельмени или в лучшем случае овощная смесь, которую я по-быстрому тушил с порезанными шпикачками…
Марина продолжала работать в буфете ДК Ленсовета, обычно возвращалась раньше меня; лишь когда там случались концерты или еще какие-нибудь представления, приезжала часов в одиннадцать. Именно в такие вечера заявлялся сосед Сергей Андреевич. Могу перекреститься, что он следил за нашей квартирой и, убедившись, что Марины нет (ее он почему-то побаивался, даже не здоровался со мной, когда встречал нас вместе), звонил в дверь и, осторожно улыбаясь, вытягивая из кармана бутылку «Сибирской», предлагал: «Пропустим?»
Иногда я отказывался сразу и твердо, иногда после сомнений и внутренней борьбы, а чаще соглашался почти с радостью. Не то чтобы меня радовали разговоры с ним и сама возможность выпить, нет, настоящее удовольствие доставляли приходы Марины.
Я сидел в одиночестве на кухоньке (Сергей Андреевич обычно исчезал минут за десять до ее возвращения), облокотившись о стол, вяло куря сигарету.
«У, ты уже дома, — раздеваясь, бодрым голосом произносила Марина. — Приветик!»
«Приве-ет», — кивал я и давил окурок в пепельнице.
Она проходила на кухню, ставила на табуретку пакет с едой. Замечала пустую бутылку, рюмки:
«Опять выпивали? С этим… с соседом?» — но голос не злой, а даже слегка сочувствующий.
«Угу. Мировые проблемы решали…»
«А накурили-то! — Марина приоткрывала форточку, заглядывала в кастрюли и так по-женски расстраивалась: — И ничего не ели! Рома, ну как можно выпивать без закуски?! Ведь желудок испортишь…»
«Ну извини». — Я делал вид, что раздражаюсь, прикидывался более пьяным, чем бывал на самом деле.
Марина вставала надо мной, клала руки мне на плечи и шептала в ухо:
«Ложись-ка спать, дорогой… Я тоже скоро приду. Хорошо?»
С ее помощью я поднимался и брел в комнату. Марина расправляла постель, помогала мне раздеться, укладывала. Целовала в щеку и снова шептала: «Я сейчас. Спи, любимый!»
Вообще она оказалась подругой что надо. На такой и жениться можно; в одном из писем родителям я намекнул, что встретил очень хорошую девушку, у нас с ней серьезные отношения… Стал подумывать, приглашать их на свадьбу или летом вместе с Маринкой приехать к ним. Официального предложения я ей пока не делал, но был уверен, что она согласится…
— Вот же дурень, а! Крет-ти-ин!
Володька метался по тесному офису, чудом не опрокидывая мебель.
— Что случилось-то? — Я ничего не мог понять.
— Макса, дурня, закрыли!
— В смысле?
— В прямом — в Крестах торчит теперь. Идиот…
Я бочком пробрался к своему привычному месту. Сел и тогда уж задал следующий вопрос:
— За что?
Володька упал в кресло, нервно крутнулся туда-сюда, бросил руки на стол.
— С наркотой запалился. И не просто… а с героином.
— Вроде не похож он на наркомана.
— Да он и не… Так, как все, вообще-то… Торгануть он решил героином, финансовое положение свое поправить.
— У-у…
— То-то я все гадал, как это с Фелей тогда уладил. Феля-то не из тех, кто долги прощает, а тут… Ё- мое, ну и крети-ин!.. — Володька горестно покачал головой; непонятно было, чего в нем сейчас больше — досады, жалости или злости. — И ведь кто бы еще, а Макс!.. Ведь его же там… Да-а, попал парень, попал по полной…
— А, эт самое, — осторожно произнес я, — может, через Андрюху попробовать? У него же знакомые есть…
— Да ты пойми — его с героином взяли. Прямо когда сдавал… с поличным! Это сразу лет пять, не меньше.
— Н-да-а…
Мне сейчас представился почему-то не Макс, сидящий на нарах в тесной, вонючей, забитой небритыми, страшными уркаганами камере, а его девушка Лора. Как она без него? Что сейчас делает?.. Я, кажется, ни разу не видел их по отдельности… Нет, видел, конечно, но очень редко, да и невозможно их представить отдельно друг от друга — они действительно как одно целое. А теперь… Лет пять, не меньше…
Володька потянул к себе папку с бумагами, раскрыл было и тут же захлопнул. Простонал:
— Вечно что-нибудь. Работать надо, а тут… Ты, кстати, в СКК ездил?
— Да, конечно, — кивнул я и полез во внутренний карман куртки. — Двенадцать тысяч рублей. Вот…
Володька принял деньги, завернутые в копию доверенности. И тут же сорвал на мне раздражение:
— Сколько раз говорить, чтоб не мял документы! Заведи себе папку… — Помахал причудливо изогнутой бумажкой. — И на что это похоже?! Как задницу, блин, подтерли…
Вовремя заворковал телефон. Шеф резко дернулся, схватил трубку.
— Алло! Да!.. — Секунду-другую послушал, и лицо его посветлело: — Да, конечно, узнал. Доброе утро!.. Хм, правда, у нас тут не особенно доброе… Да проблемы опять… Да нет, так, свое…
Я догадался, что это Юля, и пошел на склад. Тем более были там дела — «скотчевать коробки», как называл это Володька.
Дело в том, что нераспроданную обувь нам возвращали как попало, разные модели вперемешку в
