театра (бывшего Центрального детского) целой группы молодых актеров во главе с режиссером Николаем Рощиным. Бедная спектаклями, наша театральная жизнь богата на скандалы. Из налаженного театрального дела, из театра-дома, молодые актеры ушли в антрепризу, поддержанные сразу несколькими знаменитостями — Ольгой Волковой, Игорем Бочкиным, кем-то еще… Ушли со своим спектаклем, сказку Карло Гоцци «Король-олень», поставленную Рощиным в РАМТе, называли одной из заметных премьер прошлого сезона, удачей театра. Тут выяснилось, что театр совершенно не способен защитить себя от таких вот незапланированных кадровых перемен: нет правил, отстаивающих право театра на актеров, право на выпущенные спектакли, для которых были сделаны костюмы, декорации, потрачено немало времени и сил. Актеры ушли, и главному режиссеру пришлось остановить все репетиции, чтобы срочно заполнить образовавшиеся лакуны: вводить новых артистов, латать и перестраивать репертуар… А все дело в том, что группа актеров вдруг почувствовала себя командой и решила, что ей душно и тесно в академических стенах. И пустилась в «свободное плавание», посчитав, что антреприза предоставит такую возможность. Среди обид, нанесенных им репертуарным театром, называли все какие-то мелочи: кому-то что-то упало на голову, кого-то обошли вниманием. От антрепризы они ждут теперь хорошо поставленного дела, налаженного театрального быта, а главное — скорой (лучше бы, конечно, немедленной) звездной славы. Поскольку, говорят они (и говорят им их старшие товарищи!), в репертуарном театре целая жизнь может пройти незаметно, а антреприза дает известность, она ведь и задумана как кузница звезд. Та самая антреприза, которая живет провинциальным «чёсом», не купленными, то есть чаще всего — ворованными, пьесами, эксплуатацией самых грубых, самых незатейливых актерских умений…
P. S. Вслед своему предыдущему «Театральному дневнику» (2002, № 11), посвященному мюзиклам на нашей сцене, хочу пояснить, что писался он, конечно, до трагедии «Норд-Оста». О последствиях теракта для жизни театра — в следующем «Театральном дневнике».
Кинообозрение Натальи Сиривли
СТРОИТЕЛЬ МЕЛЬНИЦ
Меня, честно говоря, удивляет, что для фильма «Олигарх» ни у кого не нашлось доброго слова. Помнится, в день премьеры ажиотаж вокруг картины был страшный. Газеты вышли с аршинными заголовками: «„Олигарх“ на экране!», «Владимир Машков на слоне!», «На vip-премьеру собрался весь московский бомонд! Березовский присутствовал инкогнито»… Сам БАБ не вылезал из телевизора и комментировал: «Все так. Все правильно. Я — такой. Только трахаются на экране неверно. Тщательнее надо». Словом, важнее события на тот момент не было.
И те же, в сущности, люди, что устроили вокруг «Олигарха» эту зажигательную рекламную пляску, дружно написали, что картина никуда не годится. Причем тон рецензий был не «кислый», а какой-то горячечно-раздраженный, будто Петр Иваныч Бобчинский с Петром Иванычем Добчинским стремительно налетели, попробовали и понесли скорей по редакциям: «Ерунда!», «Все неправда!», «Я первый открыл!»…
Так и решено было считать — «ерунда», хотя кино, в общем-то, не плохое. Крепкое, грамотно сделанное, увлекательное… Зрителям нравится, зрительницам — еще больше (по сборам, говорят, «Олигарх» обогнал даже «Войну» А. Балабанова). А главное, автору удалось совершить практически невозможное — заставить российскую публику проникнуться сочувствием к этому самому ненавистному олигарху. Мне лично подобная перестановка акцентов кажется плодотворной. И не потому, что фильм прославляет конкретно Березовского, а потому, что герой на экране предстает борцом против самой, может быть, страшной российской беды — вездесущего государственного «рэкета».
Власть наша, склонная не оставлять своим попечением никакую из сфер общественной жизни, норовит сегодня поиметь долю во всяком бизнесе; причем не по закону — в виде налогов или грамотного управления госпакетами акций, а безо всякого закона — по праву сильного, по праву пахана или сюзерена. Вы на моей территории кормитесь — значит, вы мои крепостные: захочу — дам дышать и подняться (за соответствующую мзду, конечно), не захочу — по миру пойдете или вшей на нарах кормить будете… Так вот, герой фильма, рискуя жизнью, здоровьем и состоянием, отказывается быть «крепостным» и послушно отвечать по кремлевскому мобильнику с одной кнопочкой: тебя вызвонить могут в любое время дня и ночи, а ты — нет. Он борется за права «третьего сословия» против неистребимых в России пережитков государственного феодализма с его «кормлением», «местничеством» и периодически устраиваемой «опричниной» как средством перетряхивания и дрессировки элиты. Что сегодня может быть актуальнее? Впервые за всю историю постсоветского кино появилась картина, в доступной и увлекательной форме доносящая до зрителя либеральные ценности. Так почему же наша критика, с сочувствием готовая принять любые ксенофобские опусы, столь нетерпима к «Олигарху»? Что, нынешний феодализм всех устраивает? И рабством поражены в первую очередь интеллектуалы, а не народ?
Б. Ты правда младенец или прикидываешься? Кто сконструировал модель этого, как ты выражаешься, «государственно-феодального» капитализма? Кто в 1996 году сколотил коалицию банкиров, помогших Ельцину удержаться у власти и получивших за это самые лакомые куски госсобственности по совершенно бросовым ценам? Это что, не феодализм? Березовский — борец с Кремлем?! Не смеши! Во второй половине 90-х не было бизнесмена, в большей степени влиявшего на политику государства. Именно Березовский и люди, ему подобные, ответственны за то, что близость к власти — основной ресурс российского бизнеса, за то, что наша деловая среда предельно замутнена, а деньги и власть срослись неразрывно… Сейчас, понятно, Березовского «равноудалили», он и стал борцом за либеральные ценности (правда уже, кажется, от либералов переметнулся к коммунистам как более радикальной оппозиции обидевшему его Кремлю). Но нельзя же выдавать черное за белое! Думаешь, в зале сидят идиоты?
А. Речь не о Березовском. Герой фильма — другой человек, с совершенно иной биографией. Сюжет книги Юлия Дубова «Большая пайка», более или менее достоверно описывающей жизненный путь Б. А. Березовского до 1994 года, до создания пирамиды под названием «AVVA» (в книге «СНК») и разборок с «солнцевскими» (в книге «таганскими») за контроль над автобизнесом в Москве, — в сценарии использован весьма вольно. Взяты лишь имена главных действующих лиц, отдельные подробности, некоторые эпизоды и сюжетная линия, связанная с убийством полковника Беленького и самоубийством Виктора Сысоева.
Все, что случилось с Березовским дальше, к фильму отношения не имеет. Дальше Березовский пошел во власть, прикупил акции полугосударственного ОРТ (а не создал независимое «Инфо-ТВ», как в фильме), организовал ту самую коалицию банкиров, помогших Ельцину во второй раз взгромоздиться на трон, занимал высокие государственные посты, разруливал ситуацию в Чечне, выжил из Кремля Коржакова, поссорился с Чубайсом и развязал первую в России «информационную войну», крутил деньги «Аэрофлота», делал бизнес на нефти, потопил своего конкурента Гусинского, поставил (как он сам говорит) на царство В. В. Путина и был «равноудален» новой властью, чего не может ей простить до сих пор, обретаясь в благополучном лондонском изгнании.
А Платон Маковский (В. Машков) в рамках пространства и времени фильма так и остается романтическим «вольным стрелком», не пожелавшим бегать на коротком поводке у Кремля. Он попытался было сотворить президента из губернатора Ломова (В. Гусев), но оставил эту затею, едва убедился, что Ломов — редкостный жлоб, мразь и антисемит. «Ты не станешь президентом. Во всяком случае, пока я жив», — жестко бросает ему Маковский. «Ну так сдохнешь!» — парирует Ломов. После этого герой подвергается «наезду» и обыску в стиле «маски-шоу», чудом избегает гибели и в финале, избитый ни за что ни про что ментами на кладбище, разворачивает кортеж, везший его в Шереметьево: «Я возвращаюсь в Москву».
Платон Маковский — это не Березовский и даже не собирательный образ российского «олигарха». Он — герой мифа: хрупкий и изобретательный человек против неповоротливого, жестокого монстра. Давид против Голиафа или, что ближе к нашей ментальности, — Иван Царевич, отвоевывающий свое царство — то есть созданную его светлой головой и недюжинной энергией бизнес-империю «Инфокар» — у тупого, алчного и кровожадного Змея Горыныча — Кремля («кремлевская клика» так и показана в фильме: компания серых, невзрачных функционеров, повязанных круговой порукой, этакая многоголовая и
