Исследование реальной практики и эстетических деклараций русского советского театра в первое послереволюционное десятилетие; активно использованы мемуары Ю. Анненкова, Н. Бердяева, С. Франка и других.
Маомао. Мой отец Дэн Сяопин в годы «культурной революции». Перевод с китайского Е. Астрахан и других. М., «Консалбанкир», 2003, 568 стр., 3000 экз.
О Дэн Сяопине не как о великом реформаторе Китая, а как о слесаре на тракторном заводе провинциального Наньлчана, как о политическом ссыльном в годы «культурной революции», десять лет (1966–1976) тренировавшего себя китайскими гимнастиками и чтением древних философов для выполнения своей миссии в будущем, — в книге дочери «архитектора китайских реформ» Дэн Жун, отчасти мемуарной, отчасти напоминающей официозный исторический очерк, написанный в духе новейших — сочетающих верность учению Мао с устремленностью в капитализм — идеологических веяний современного Китая.
Современный городской фольклор. М., Российский государственный гуманитарный университет, 2003, 736 стр., 5000 экз.
Коллективная монография, подготовленная Научным семинаром Института высших гуманитарных исследований РГГУ, изучающим фольклорные традиции современного российского города. В сборнике участвуют более двадцати авторов, фольклористов и этнографов. Ответственный редактор С. Ю. Неклюдов. Из предисловия: «…русскую (и советскую) науку характеризует устойчивое разграничение собственно фольклора (под которым понимаются прежде всего вербальные тексты) и этнографии, включающей „материальную“ и „духовную“ культуры (к последней относятся народные верования, обычаи, обыкновения, народное прикладное искусство и т. д.). За последние годы разграничение утрачивает свою категоричность…» Ориентацией на современное расширительное понимание термина фольклор и определялась схема его исследования в данной работе, «отраженная в композиции книги: традиции субкультур — ритуалы и обряды современного города — картина городского пространства — жанровый состав вербального фольклора — речевой обиход города». «В книге описывается большой фрагмент культуры, ранее незамечаемый либо в силу своей этической или политической табуированности, либо, напротив, в силу своей обыденности. Здесь нет какой-либо предварительной цензуры собранного материала…» Описываются и анализируются субкультуры молодежных сообществ, туристов, профессиональных программистов, студентов, курсантов, солдат срочной службы, заключенных; современный городской песенный фольклор, анекдот, альбомная традиция, городские граффити; сегодняшние родильные обряды, свадебные, похоронные и поминальные; киноцитаты и рекламные тексты в обыденной речи и т. д. Цитата: «Граффити — явление чрезвычайно древнее. Сохранившиеся стены античных и средневековых городов покрыты надписями. <…> Жители Помпеи, как и наши современники, писали о любви, сексе, политике, выражали свои симпатии или неприязнь или просто оставляли на городских стенах свои имена. <…> Сотни граффити XI–XIII вв. найдены в Софийских соборах Киева и Новгорода, а также в других древнерусских храмах. Граффити на церковных стенах имеют в большинстве своем религиозное содержание <…> Тем не менее можно встретить надписи и вполне светские: „Пропил плащ, когда был тут“) (др. — рус. „Отпил крзу бы ту коли“)».
Жермена де Сталь. Десять лет в изгнании. Перевод с французского, вступительная статья и комментарии В. А. Мильчиной. М., О.Г.И., 2003, 532 стр.
Мемуары.
Володя Тетельбойм. Два Борхеса. Жизнь, сновидения, загадки. Перевод с испанского Ю. Ванникова. СПб., «Азбука», 448 стр., 3000 экз.
Биография Борхеса, написанная известным чилийским писателем и сочетающая жанровые признаки биографического романа-эссе и литературоведческого исследования. Повествование строится на темах узловых, по мнению биографа; соотношение национального и интернационального, европейского и латиноамериканского в творчестве Борхеса, любовь к женщине в жизни и в творчестве Борхеса, отношение — достаточно противоречивое — к политике и политикам, Борхес и его город Буэнос-Айрес, взаимоотношения Борхеса со своим ремеслом, учителя и предшественники Борхеса и его самопозиционирование в современной и мировой литературе, взаимоотношения с философами, отношение к снам и т. д.
Леонид Юзефович. Песчаные всадники. М., Издательства «Зебра Е», «ЭКСМО», «Деконт +», 2002, 224 стр., 7000 экз.
Новую книгу Леонида Юзефовича составили повесть «Песчаные всадники» о бароне Р. Ф. Унгерн- Штернберге и рассказы («Гроза», «Бабочка», «Колокольчик»).
Составитель Сергей Костырко.
Редакция выражает благодарность за помощь в подготовке библиографического раздела Книжной галерее «Нина» (ул. Большая Якиманка, дом 6, часы работы: 10.00–20.00, тел. 238-02-69).
Периодика
«Аргументы и факты», «Время MN», «GlobalRus.ru», «День литературы»,
«За нравственное возрождение Отечества», «Завтра», «Знание — сила»,
«Известия», «Книжное обозрение», «Лебедь», «Литература», «Литературная газета», «Литературная Россия», «LiveJournal», «Митин журнал», «Москва»,
«Московские новости», «Московский литератор», «Наш современник»
«НГ-Религии», «НГ Ex libris», «Нева», «Независимая газета», «Новая газета»,
«Новая Польша», «Новое время», «Новый Журнал», «Огонек», «Подъем»,
«Русская мысль», «Русский Журнал», «Rednews.Ru/Советская Россия»,
«Складчина», «Спецназ России», «Топос», «Труд», «Urbi et Orbi»
Владимир Алейников. Самиздат моей эпохи. — «Литературная Россия», 2003, № 34, 22 августа <http://www.litrossia.ru>.
«Нет уже в живых Вадима Борисова, нашего Димы, Димки. А сколько замечательных текстов давал он тогда [в 60-е] мне, приехавшему из провинции и жадно набросившемуся на доступные наконец книги, на перепечатанные, тогда еще числившиеся в запретных, тексты. <…> Тогда, в шестидесятых, он был нашим лидером. Был он очень умен, очень образован, талантлив. Писать он мог все, кроме стихов. То есть стихи он тоже в состоянии был сочинить, и хорошие, и писал их при случае. Но он слишком хорошо понимал, что такое поэзия, кто такой поэт, — а потому и сознательно отстранялся. Не только я могу сказать, что это был один из лучших людей России, но и многие его современники и товарищи. Он был самостоятелен во всем и оригинален во всем. Немало его словечек, мыслей, даже интонаций в речи прижилось среди нашей братии. Был он человек подвига, жертвенный человек, — и сам шел напрямую, сквозь опасности. Когда он, продолжая заниматься самиздатом, стал известным правозащитником, ему и его семье — а у него было четверо детей — немало пришлось хлебнуть горя. Он — не сдавался. Он работал за десятерых. Блестящий историк, которому не дали защитить диссертацию, он вынужден был заниматься всякой поденщиной, чтобы кормить семью. Он писал за других рефераты, переводил, брался за любую работу — и совершенно не щадил себя. От природы крепкий, здоровье свое он за десятилетия нервотрепок растерял. Он не любил говорить о болячках. Отшучивался, отмахивался. Живейший ум его — жаждал деятельности. Как-то я сказал ему совершенно серьезно:
— Дима, ты для меня человек уровня Чаадаева.
Он, тоже очень серьезно, посмотрел на меня и кивнул. Он это — запомнил. Невероятная, светлая его энергия была при нем до конца».
Максим Амелин. Игра в слова. Беседу вела Светлана Родина. — «Литературная Россия», 2003, № 37, 12 сентября.
«<…> я был потрясен видовым богатством. Чего мне не хватает в общей массе [выдвинутых на премию романов], так это языкового разнообразия», — говорит член Букеровского жюри, поэт и издатель Максим Амелин. Между прочим — лауреат Антибукера.
