— Ну Верочка, ну мамочка…
И Вера Александровна вторила ему:
— Мамочка, мамочка… Мы с тобой одни на свете…
(Окончание следует.)
Вячеслав Иванов
Немыслимый свет
Вячеслав Всеволодович Иванов родился в 1929 году в Москве. Сын писателя Всеволода Иванова. Филолог, действительный член РАН и нескольких иностранных академий. Напечатал более десяти книг и много статей по разным отраслям гуманитарных наук. В 1958 году был уволен из профессуры Московского университета за несогласие с официальной оценкой романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» и за поддержку на научных конгрессах взглядов Романа Якобсона (решение официально было отменено руководством МГУ как ошибочное 30 лет спустя, в 1988 году). С конца 80-х и до 1993-го был директором Всесоюзной библиотеки иностранной литературы. С 1989-го по 1994-й заведовал вновь созданной кафедрой теории и истории мировой культуры в МГУ. Одновременно с этим и до настоящего времени состоит директором нового научного Института мировой культуры МГУ, с лета 2003 года также директор нового института — Русской антропологической школы РГГУ, читает лекции в Калифорнийском университете (Лос-Анджелес).
Стихи пишет с детства, первые публикации — в начале 80-х.
Ташкент летом девятьсот сорок второго Голодное брюхо К учению глухо. Сегодня на завтрак одна затируха. Сегодня на завтрак одни тополя, Ташкентская пыль — и верблюды Уходят сквозь дымку, плюясь и пыля. Я их никогда не забуду. Не худо б другое попробовать блюдо. А в мареве голода млеет земля — Ведь и на старуху бывает проруха. Сегодня в газетах опять заваруха, Сегодня на завтрак опять затируха, И слухи по городу ходят опять, Что и затирухи нам могут не дать. И как с голодухи Распухла разруха, Разбухла — Конца не видать. И в горле становится сухо, И, если хватило бы духа, Я в горы хотел бы бежать — В благодать. * * * Меня поймет один лишь планерист, — Сказал он осенью двадцать седьмого. Волошин слушал чтенье Королева, Тот молод был, плечист, но не речист. Как ветра коктебельский резок свист, Он в детстве слышен и звучит мне снова. Друг другу сказано всего два слова, Волошин понял: тот душою чист. Кто знал, что предстоит ему шарашка, А после — вывести людей в простор. Кто знал, что временами будет тяжко, Тогда он просто свой привез планер. Вверху созвездий зажигалась шашка. Ночь наступала. Шла прохлада с гор. 1981.
* * * Недоноски строчили доносы. И теперь до того я дорос, Что сообщники ведьмы безносой Потащили меня на допрос. Но ничто не казалось бы лучше Этих сразу сгустившихся туч, Если б отняли благополучье, Тучность лжи, чей поток так тягуч. Не расправы страшусь я кровавой, Я-то знаю, кто прав, кто не прав. Искушение властью и славой Хуже всех неприкрытых расправ. * * * Глаз твоих излученье, Их немыслимый свет. Только в нем излеченье От разломанных лет, 
