Баранов в это время постились. Странно это потому, что обычно пощусь я. Но в этот пост я вовсю ел мясо. Баранов и Ковров выбирали рыбные консервы. По мне, это жуткая гадость. Что щука, что какой-нибудь карп — один и тот же вкус горького томатного соуса. Я лично, долго не думая, взял себе куриные окорочка. Штук, наверное, шесть. Окорочка были копченые. Они уместились в один небольшой целлофановый пакет. Окорочка были похожи на бумеранги. Ковров и Баранов, разумеется, стали надо мной издеваться. Мол, я покушать люблю. Всю жизнь они надо мной издеваются, типа я толстый. Успокаивает то, что сейчас и Ковров, и Баранов — сами не слишком худые молодые люди.
Короче, набрали мы еды. Не помню уже, во что сложили, и выдвинулись. Ехали на электричке. Часто бегали курить. Баранов курит маленькие самокрутки. Сворачивать их долго, курить тяжело. Один у них есть плюс. Времени много уходит на возню с ними. Я, к примеру, часто не знаю, как мне время потратить, а это, между прочим, отличный способ.
Говоря о поездках на электричке, вспоминаю одну сцену. Мое наблюдение. Ехал из Подмосковья в Москву. Поезд уже подходил к городу. Народу в вагоне немного. Вижу, сидит на скамье парень, бледный и худой. И сумка на коленях. Вдруг откуда ни возьмись цыганка. Садится она возле этого парня, наклоняется к нему и принимается что-то быстро-быстро говорить. Смотрю, глаза у парня стекленеют. Гипноз или что-то в этом роде. Глаза у него уже моргать перестали. А цыганка все шепчет и шепчет. Люди в вагоне стали это замечать. Видят, что дела у парня плохи. Заморочит сейчас его цыганка и обворует. Стали орать на цыганку. А она все быстрее бормотать принялась. Будто бы боясь, что ей заговорить парня не дадут. Продолжения я не видел. Вышел потому что. Но картина запомнилась. Парень с полуоткрытым ртом и цыганка, у которой губы быстро-быстро шевелятся. И пассажиры орут на цыганку, широко разевая рты: “Что ты делаешь, паскуда!”
Возвращаюсь к нашему путешествию. Погода была приятная. Мне такая нравится. Снег, тая на глазах, оседает. И мокрый ветер. А когда к этому ветру подмешивается табачный дым, дышишь — и надышаться не можешь. Очень вкусно.
Решение ехать в дом отдыха мы приняли часов в пять вечера. Пока собирались, пока добирались, то да сё. Думаю, приехали мы туда часам к девяти. Темно уже было, когда мы к дому отдыха подходили. Становилось все холоднее и холоднее. Вошли мы, три красавца, на территорию. Дом отдыха оказался самым обычным. Разваливающийся, ободранный бассейн с огромным кирпичом льда вместо воды. Кривые качели, двери в корпусах не закрываются, и все остальное в том же духе. Мы немного побродили от корпуса к корпусу. Промочили ноги. Вдруг видим, движется на нас странная личность. Волосы кудрявые, длинные, в свитере и в джинсах. А джинсы заправлены в высокие ковбойские сапоги. Для завершения картины человек этот держал в руке бутылку красного вина. Он к нам, покачиваясь, подходит.
— Бон суар, — говорит.
Французского мы не знали. Смотрим на него и ничего не понимаем. Он, грассируя, начинает что-то рассказывать, все чаще и чаще вставляя в речь русские слова. Наконец как-то поняли: он француз, идет в столовую ужинать. Кого мы ожидали встретить в доме отдыха под Клином, только не француза. Вообще-то мы ожидали встретить девушек. Трех романтичных, коротающих дни в соседнем номере. Но, увидев француза, сразу поняли, что девушек тут нет. Стал бы француз с мужиками знакомиться, если бы тут девушки были. Мы потопали по тропинке за иностранцем. Он беспрерывно что-то говорил. Как-то из его речей мы разобрали, что французов здесь много. Они приехали устанавливать линию на местном пивзаводе. Неплохо им живется среди елок. Свежий воздух... С красным вином кушают... Умеют все-таки иностранцы устраиваться.
Когда я был в Париже, первое, что меня поразило, — это то, как много людей едят на ходу. У нас нет такого количества жующих пешеходов. Еще я понял, что там большинство владельцев кафе выносят дом на улицу. Вот что я имею в виду: уклад и порядок, который у них есть дома, они его на улице, в своем кафе, утверждают. Ощущение такое, что если у него дома красные салфеточки, то он их и в кафе своем на стол положит. И еще очень тесно в этих парижских кафе. Сядешь, и обязательно кто-то за плечом с хрустом жует салатный лист. Но это так, к слову.
Возвращаюсь в дом отдыха под Клином. Из темноты мы вышли в освещенную столовую. Чистотой она не отличалась. Запахи пищи. Запахов много, и все неприятные. Встретила нас работница дома отдыха. Подошла она к нам с вопросом, будем ли мы оплачивать питание. Вид у работницы дома отдыха был такой, будто она секунду назад что-то воровала и мы ее от этого дела отвлекли. От питания мы отказались. Решили, что еду будем в магазине покупать. Работница сказала нам, в какой корпус идти, чтобы поселиться. Мы вышли, оставив веселых французов за столиком. Они, кстати, русской еды не чурались. Ели вовсю и вином запивали.
Пришли в номер. Я лично такую картину и ожидал увидеть. Фиговенько было в номере. И кроватей всего две. Одна из них широкая. Стали спорить, кто на какой кровати будет спать. Каждый хотел спать отдельно. Долго решали, кто займет маленькую кровать. Ковров и Баранов спорили. Я на них смотрел и испытывал чувство острого удовольствия. Нет, я не радовался тому, что они никак не могут найти общий язык. Просто когда твои друзья в шутку ссорятся, ты понимаешь, что все это несерьезно. Что, короче, жизнь продолжается. Не знаю, понятно ли я объяснил. В итоге кровать досталась Баранову. Не помню, как это решили. По-моему, скинулись, как в детстве: камень, ножницы, бумага... Потрясли кулаками и выбросили вперед комбинации из пальцев. Кто-то мне рассказывал, что камнем, ножницами и бумагой дело не заканчивается. Есть еще одна, более сложная, модификация этой игры: “Камень, ножницы, вода, телевизор, провода”. Правда, сложно себе представить, как пальцами одной руки можно показать телевизор. Хотя, наверное, можно.
Спать было еще рано. Мы решили устроить костер, ну и, понятно, напиться под это дело. Взяли еду и выпивку и покинули номер. Я гордо нес куриные окорочка в пакете. И водку. Баранов и Ковров несли бесчисленные банки рыбных консервов и тоже водку.
Помню, как Ковров устроился барменом в стриптиз-бар. К своему делу он отнесся серьезно — сходил на соревнования барменов. Увидел, как они там бросают и ловят бутылки из-за спины, ловко переворачивают их, взяв за горлышко, и тут же наливают спиртное в стакан. Ковров тоже решил научиться кидать бутылки. Вскоре это желание пропало, и появлялось оно только тогда, когда Ковров выпивал. На одной из наших тогдашних посиделок он взял и кинул бутылку в воздух. Не поймал. После разбил и вторую бутылку. Разумеется, бутылки были последними. Хорошо, что в этот раз все спиртное без потерь было доставлено по назначению.
