Когда разговоры о романе в газетах и в Сети стали утихать, жизнь подкинула новый повод для их возобновления: список произведений, выдвинутых на премию “Национальный бестселлер”.
“C премией „Национальный бестселлер” я не согласна иметь ничего общего”, — немедленно заявила Линор Горалик в “Русском Журнале” (2004, 11 февраля), потребовав исключить роман из премиального лонг-листа. “Я не буду иметь дело с системой, отвратительно пиарившей ксенофобский и шовинистический роман Проханова”. Сергей Кузнецов принял, однако, прямо противоположное решение, заявив, что, хотя ему тоже “не близки политические взгляды многих людей, связанных с этой премией”, он всю жизнь исповедует принцип: литературные произведения не должны оцениваться исходя из политических взглядов их авторов.
Возникла довольно любопытная интрига: соавторы “Нет” публично разошлись по довольно существенному вопросу, что объективно явилось новым информационным поводом, способствовавшим продвижению романа. Виктор Топоров не преминул ехидно отметить это в довольно бесцеремонной статье “„Нет, нет и нет”, — говорит цыпа-дрипа” (“Русский Журнал”, 2004, 13 февраля) и высказал предположение, что возмущение Линор Горалик — показное (если, дескать, она не может иметь ничего общего с премией, пиарившей роман Проханова, почему она имеет дело с издательством “Амфора”, Проханова издающим) и что номинатор романа, редактор “Книжного обозрения” Александр Гаврилов, не мог не согласовать свои действия с авторами. Тут наконец пришла очередь объясняться Александру Гаврилову. Он заявил, что “не оповещал Линор и Сергея о том, что выдвигает их роман на какую бы то ни было премию”, однако отнюдь не жалеет о содеянном. “Если бы все это отмотать к началу, я бы снова выставил роман „Нет” на любые премии — просто потому, что это текст поразительной силы”.
Эта окололитературная история, как часто бывает, вызвала волну новых упоминаний о романе, на сей раз менее квалифицированных, — мне запомнились с трудом совместимые жанровые определения “научно-фантастический” и “порнографический”.
Что же написали поэт, эссеист, известный сетевой обозреватель Линор Горалик (“Фея Рунета”, как назвала ее “Независимая газета”) и критик, эссеист и детективщик Сергей Кузнецов? К чему привело поразившее многих неожиданностью содружество двух интеллектуалов?
Действие романа происходит в 2060 году в мире, который стал значительно более глобальным, хотя и сохранил деление на страны. Место действия — Россия, Израиль и — главным образом — Соединенные Штаты (впрочем, на этой территории теперь какой-то AU-1, но Нью-Йорк, Иллинойс, Калифорния не переименованы, хотя кто их знает, как они теперь звучат: говорят-то герои якобы по- китайски). Пригодился опыт Линор Горалик, жившей в каждой из этих стран.
Начиная читать книгу, всегда пытаешься определить жанр. Тут по первым беглым впечатлениям: фантастика либо антиутопия.
Научная фантастика всегда внимательна к технологиям будущего, антиутопия — к социальной составляющей, неизменно отталкиваясь от настоящего. В романе “Нет” то, что могло бы стать предметом антиутопии, идет малозначащим фоном, причем авторов совершенно не заботит, что разные тенденции в обществе не могут победить одновременно.
Так, почти весь мир в 2060 году стал мусульманским. Европа и Америка молятся Аллаху. Что ж, при отсутствии у Европы воли к сопротивлению, при торжестве извращенной политкорректности, требующей кричать, скажем, о зверствах сербов в Косове, а потом умалчивать об их бегстве из края, можно задуматься над тем, не ждет ли всю Европу судьба Косова. Гипотетически возможно и другое развитие событий — выход на мировую арену Китая и всемирная экспансия китайского языка и китайской культуры (многочисленные анекдоты советского периода о китайской речи на Красной площади находились в рамках подобного футурологического прогноза). Но всемирное торжество ислама и одновременная победа китайского языка (английский стал мертвым) — это реализация двух разнонаправленных векторов мирового развития.
Другая тенденция современного европейского мира — та борьба за свободу от всяческих запретов, за отмену сексуальных табу, за легализацию браков геев и лесбиянок, которая достаточно органично ведет к легализации порнографии, что и происходит в романе. Но исламизация мира эту тенденцию, конечно, отрицает. Победа молодой агрессивной религии в Америке и европейском мире не может произойти за столь короткий срок путем мирного миссионерства. Революционный скачок в биологии, позволяющий менять саму природу человека, изменение принципов деторождения (их выращивают в специальных инкубаторах, как у Хаксли), свобода отношения полов, легализация порнографии — все это плоды секулярного сознания и совершенно несовместимы с активным исламом.
Авторы, конечно, это прекрасно понимают, но упорно создают свой футурологический коктейль. Мир, в котором живут герои, претерпел весь набор катастроф, который предлагался всеми разновидностями фантастики. Непонятно, отчего разрушен Лондон и почему его надо заново отстраивать — но уж не в результате землетрясения. Кроме войны или теракта, в результате чего, видимо, исчез Лондон, на земле случился мор. Вымерло от какой-то разновидности СПИДа все население Африки (о чем режиссер-новатор снял порнофильм). Не обошлось без экологической катастрофы, главной жертвой которой стала Россия. Там чего только не было: взрывались ядерные реакторы, горели урановые рудники. А еще Россия, вопреки предостережениям “зеленых”, свезла к себе ядерные отходы со всего мира. В результате в деревнях, оставшихся неподалеку от могильников, живут такие мутанты, что их хоть на Нотр-Дам сажай. Не надо думать, однако, что авторы на стороне “зеленых”. Их деятельность парадоксальным образом тоже может стать причиной экологической катастрофы. Герои обсуждают книгу “Неестественный отбор” — про то, как “зеленые”, спасая животных, губят людей, потому что их деятельность выключает механизм естественного отбора, и тогда эту функцию выполняют эпидемии. Так и случилось в Австралии, когда какой-то страшный вирус, пошедший от страшно размножившихся симпатичных панд, принялся косить людей.
Одно только перечисление примет будущего, никак не складывающегося в цельную картину, показывает, что авторы вовсе не стремятся его предсказать. Они создают “микс” подобно тому, как один из героев создает миксы из бионов. (А бионы — как ясно из повествования — это запись эмоций и ощущений на такие маленькие браслетики с кнопочкой с последующей возможностью их воспроизведения, — ну как мы сейчас разговор на диктофон записываем или путешествие на видеопленку.)
Материалом для микса служит действительность, кино и литература. Сергей Кузнецов, отвечая Александру Гаврилову на вопрос о влияниях, которым подвергались авторы, упоминает фильм Пола
