Новый Мир ( № 7 2004)

Cм. также: “Собственно „психологическая война” возможна именно и только против русских. Негру, еврею или англичанину ты хоть чё хочешь объясняй — он cлушать не будет . А русский будет. Потому что у негра, еврея и англичанина „биос прошит намертво”, а у русского можно залезть туда и перепрограммировать все к черту. <…> Что делать? Во-первых, превратить изъян в сильное место. Заняться самопрограммированием. Первое, что нужно вбить себе в подсознание, — абсолютный запрет на запись программ определенного типа. Для начала — запрет на самоненависть, на все разрушающие программы. В том числе и абсолютный запрет на „национальную критику и самокритику”, сколь угодно „справедливую” и „меткую”. <…> Далее — перепрограммировать себя на уровне культуры. „Заказать себе станок для вывертыванья шеи” © Заболоцкий — и положить туда голову. (Об этом пока, впрочем, не будем. Замечу только, что это дело может потребовать не только духовных усилий. Я бы, например, был бы только за искусственное — химией и скальпелем, если нужно — усиление кое-каких свойств, слабо выраженных у русских. Например, агрессивности. „Пить озверин” квантум сатис. <…>) И, наконец, последнее — Русская Идея. Русская Идея состоит в том, чтобы все идеи были русскими. То есть — чтобы каждая хоть сколько-нибудь значимая мысль, суждение, умозаключение, изобретение, теория и прочий „интеллектуальный продукт” был произведением русского ума — или, уж во всяком случае, шел бы России и русским людям на пользу. Других же идей быть не должно. „Чтобы и думать против нас не смели, даже замышлять в голову не приходило ”. Заметим, что для нас этот вопрос принципиален — именно потому, что мы не защищены от „умственной заразы”. У нас нет тех здоровых защитных инстинктов, которые спасают остальные народы. Поэтому мы или погибнем, или займем место „думающих за всех”. Собственно, человек как вид — это прежде всего животное с ослабленными природными инстинктами. Много подобных видов вымерло, человек же заимел разум. И вышел из круговорота „природной жизни”, занял место не просто на верхушке пищевой пирамиды, а вне ее. Русские — это „люди в квадрате”, люди с ослабленными социальными инстинктами. „НЕО”. Которых или съедят успешные, либо они займут место, аналогичное месту людей в биосфере”, — читаем в сетевом дневнике Константина Крылова от 4 апреля 2004 года <http://www.livejournal.com/users/krylov>.

Александр Кушнер. “Мне нравятся чужие „мерседесы””. Разговор с поэтом и главным редактором “Библиотеки поэта” — не только о поэзии. Беседу вел Леонид Дубшан. — “Новая газета”, 2004, № 19, 22 марта.

“Мне 67, в молодости я думал, что такие годы — это глубокая старость. А сейчас — нет”.

“<…> вот уже лет десять я являюсь главным редактором „Библиотеки поэта”, и эта работа для меня — сознательное сопротивление хаосу <…>”.

“Иногда думаю: сочувствую ли я национально-освободительной борьбе? И понял, что нет…”

Александр Кушнер. “Жизнь без стихов непредставима”. Беседу вел Владимир Шемшученко. — “Литературная газета”, 2004, № 14, 7 — 13 апреля.

“Поэзия — не табель о рангах и не спорт, рекордов в ней не ставят. Шкловский, сказавший „Хлебников был чемпион”, совершил грубое насилие над законами искусства”.

“Издавать поэтов, умерших недавно (вы спросили о Ю. Кузнецове), очень трудно. У нас [в „Библиотеке поэта”] есть опыт издания такой книги (Булат Окуджава) — и должен сказать, что она вызвала много нареканий: это и понятно — сначала необходимо привести в порядок архив, от составителя требуется очень кропотливая работа. Что касается книги Рубцова, то мы бы ее издали, но пока нет предложений, нет заявки на такую книгу”.

Алла Латынина. “У меня нет аргументов, чтобы убедить людей читать современную русскую литературу”. Беседу вел Михаил Эдельштейн. — “Русский Журнал”, 2004, 9 апреля <http://www.russ.ru/columns/critic>.

“Сегодня живет только один писатель, место которого в литературе ХХ века прочно зарезервировано, — Александр Солженицын. Что ж до остальных — тут все зыбко и подлежит пересмотру. Скажем, еще недавно очень значительной фигурой казался Владимир Маканин. Но то, что он делает сегодня, мне не нравится. Более того, мне все меньше нравится его роман „Андеграунд, или Герой нашего времени”, который я в свое время оценила достаточно высоко. Сейчас интерес к нему справедливо меркнет. Тем не менее Маканин кажется мне самым крупным писателем своего поколения, способным на сюрпризы. От Андрея Битова, скажем, никаких сюрпризов ждать уже не приходится, Владимир Войнович пишет какие-то злобные трюизмы, Василий Аксенов выстраивает свои фантасмагорические романы все более замысловато и все менее удачно, Анатолий Ким поглощен мистическим опытом, откровения которого не всегда совпадают с литературными”.

Владимир Личутин. Душа неизъяснимая. — “Завтра”, 2004, № 13, 24 марта <http://www.zavtra.ru>.

“Свастика, крест, звезда — древнейшие символы, неподвластные земному сознанию и нашей воле. Они возникли за тысячи лет до египетских пирамид и иудейской каббалы и будут жить до той поры, пока не сойдет с земли нынешнее человечество и не возникнет новое. <…> Свастика (как и крест, звезды, геометрический и растительный орнамент) проникла не только в существо православной веры, в иконы, украшения храмов, но и в сам крестьянский приземленный быт. До сей поры на моей родине в Поморье бабы вышивают свастику на подзорах, полотенцах, занавесках, скатертях, ширинках, вывязывают на шерстяных рукавицах, носках, кушаках, вылепливают на лепешках (весенние вьюхи, тетерки) и козулях, рисуют на туесах, прялках и деревянной посуде, утицах и ковшах; это один из элементов народного орнамента”.