Картина 1
Прошло полтора года. По просцениуму расхаживает Алексей, весь уйдя в воротник пальто. Только виден один глаз, глядящий в никуда. Прохожие шарахаются от него, он — от них, в результате пару раз сшибаются. Столкнувшись в очередной раз, Алексей останав-
ливается.
Федор. Леха!
Алексей. Ну я это! Я! Я!
Федор. Где же твои как бы златые цепи? Где твоя колесница “А-восемь”?
Алексей. Все ушло вслед за Зеркальцевым, когда его посадили! Прошло полтора года всего, а отец уже почти бомжует со своей… Мы думали, что она ради денег, а смотри — все еще не отстает. Хотя батя продал джип, ездил, как простой лох, на “Москвиче”, а теперь вообще пешком ходит.
Федор. Не ной! Скажи спасибо, что родился не бактерией и не американцем. А вообще, надо было делиться.
Алексей. Пусть делятся те, у кого нефтедоллары. Нефть — это наше все… А у бати было только что: автозаправка, автостоянка, ресторан, кафешка, шашлычная — так, по мелочам.
Федор. А у нас Апельсинов как бы все еще сидит. Ты же на свободе — и не радуешься, закуклился весь. Свободушку-то надо ценить, народу посвящать. Завтра приходи к нам…
Алексей. Да у вас там, наверно, гомосеки одни!
Федор
Алексей
Федор. Только сначала позвони, вот тебе телефон, товарищ тебя встретит. Пароль: “В этом году большой урожай апельсинов”.
Алексей. Как мы будем друг с другом связываться, если все снесем?
Федор. Мы никого не прощаем! Мы всем отомстим! За то, что нас не любят! А за наших стариков уши отрежем!
Алексей.
Дайте в руки мне баян,
Я порву его к фуям.
Федор. Но родина! Родина!
Алексей. Ты серьезно, что ли? Или репетируешь?
Федор. Родина — это как бы такое место, которое как бы нужно любить.
Оба уходят.
Картина 2
Прошел еще один год. Однокомнатная квартира. Большой стол посередине. На нем — фаянсовое белое изваяние Толстого. По полу разбросаны детские игрушки. В наличии также диван и детская кроватка. С кухни, где обедает дядька Леонид, доносится звяканье,
иногда что-то падает.
