Мила сняла с гвоздя серп и ногой пихнула калитку.
Мужчина был в темной казенной куртке, грязнущих штанах и в кепке с узким козырьком.
— Спасибо, — пробормотал он, косясь на серп. — Я человек безопасный, скажу тебе прямо.
— Однако из тюряги сбежал, — сказала Мила. — Пойдем в дом.
Она налила гостю горячих щей, нарезала хлеба тонкими ломтями. Гость выпил водки и набросился на еду.
— Сколько ж тебе лет? — спросила Мила. — И за что посадили?
— Шестьдесят шесть. — Он выдохнул. — Вкуснющие у тебя щи! — Налил себе и ей в рюмки. — Со знакомьицем! Меня Мишей зовут. Михал Михалычем.
— Будь здоров, Михал Михалыч. — Мила выпила. — А меня — Милой. Так посадили тебя за что?
— Жену убил, — сказал Миша, принимаясь за холодец. — Я ж сам петербуржец, а она приезжая… тридцать пять лет… Поначалу ничего, а потом стала она мне скандалы под пьяную руку устраивать. Я выпью, врежу ей разок — она к соседям. Милиция, протокол… А в Питере знаешь какие порядки? Три раза залетел — выгоняют из города и лишают прописки. Когда второй раз такое случилось…
— Водку она тебе сама покупала? — перебила его Мила.
— То-то и оно. — Он налил себе еще. — Тогда я и понял, чего она хочет… Да еще соседи донесли, будто она уже и молодым любовником обзавелась.
— Твое здоровье, Миша. — Мила выпила. — Только носки сам себе стирать будешь. Я баба не брезгливая, но насчет мужских носков — извини.
— Извиняю, конечно. — Миша выпил. — В третий раз думаю: кранты мне. И без того поддатый пришел, а тут еще в холодильнике две поллитры. Выпил я одну поллитру, отрубил ей голову топором. — Он выпил без жадности. — Потом позвонил в милицию, а пока они ехали, вторую поллитру опростал. Дали четырнадцать лет.
— А выйдешь — что будешь делать?
— Женюсь. — Михаил беззвучно захохотал. — Все равно мне без бабы хоть в сто лет — каюк.
— Я тебе воду согрела, — сказала Мила, — помойся. Но только никаких фокусов: как скажу, так и будет.
— Я ж человек режимный, — усмехнулся Михаил. — Все про все понимаю. Значит, пальцем тебя — ни-ни? Что ж. Да я завтра и уеду.
— В этой одежке? Без денег? — Мила вздохнула. — Тебя еще месяц, самое малое, будут и на железной дороге поджидать, и на автобусной станции. — Помолчала. — Как знаешь, впрочем. На билет я тебе дам, но до станции ты не дойдешь — возьмут.
Михаил угрюмо кивнул.
— И добавят, — сказал он. — Но ты ж меня на месяц у себя не оставишь?
— Это как вести себя станешь, — сказала Мила. — Иди мойся — вода стынет.
Когда распаренный Михаил в темно-синем банном халате вошел в гостиную, Мила сидела за столом, перед нею лежала раскрытая книга.
Михаил сел напротив. Перед ним стояла высокая рюмка.
— Выпей, а я тебе одну историю почитаю. — Людмила посмотрела на него глубоким взглядом. — Только не перебивай. Это история войны галаадитян с ефремлянами…
Она читала ровным голосом. Миша ловил вилкой скользкие грибы в тарелке и слушал.
— Жуть, — сказал он, когда она захлопнула Библию. — Значит, пока я здесь, никаких сибболетов?
