Новый Мир ( № 12 2004)

<http://magazines.russ.ru/inostran>.

“ Я могу лучше (чем другие переводчики) — в этих словах кроется один из вероятных и, скорее всего, самый искренний ответ на вопрос, зачем переводить стихотворение, кем-то уже переведенное. Я могу не хуже (чем автор) — еще один, и наверняка самый искренний, ответ на вопрос, зачем вообще переводить”.

Павел Басинский. Челкаш № 14 и 15. Горький: версия судьбы. — “Топос”, 2004, 9 и 16 сентября <http://www.topos.ru>.

“<…> Ницше был своеобразным „русофилом”. Он высоко ценил поэзию Пушкина и даже написал романс на одно из его стихотворений. Он обожал Гоголя и был потрясен открытием Достоевского. Полюбил бы он Горького? В реальности это было невозможно. Когда в России был напечатан первый горьковский рассказ (1892 год), Ницше был уже умалишенным, фактически взрослым младенцем, за которым требовался постоянный уход его сестры Елизаветы Фёрстер. <…> Когда в Берлине в театре Макса Рейнгарта (Рейнхардта. — А. В. ) была поставлена пьеса „На дне” с популярным актером Рихардом Валентином в роли Сатина, Ницше уже не было в живых, он умер в 1900 году. Пьеса имела феноменальный, неслыханный успех. Именно эта постановка открыла Горькому двери в мировую литературу. Если пофантазировать и предположить, что Ницше к этому времени был бы жив и в здравом уме, то вопрос о том, как бы принял эту пьесу, все равно остается неясным. У Ницше был слишком аристократический вкус. Пестрота характеров пьесы Горького, похожая на карнавал масок (Актер, Барон, Татарин), на своего рода комедию „дель арте”, где каждый из действующих лиц является резонером и высказывает какую-то свою „мораль”, могла покоробить строгий вкус „базельского мудреца”. В любом случае проблема „Ницше и Горький”, как и проблема „Достоевский и Ницше”, имеет выход только в один конец. Ницше не читал Горького — как и Достоевский не слышал никогда о Ницше”.

Cм. также: Павел Басинский, “Горький” (главы из книги) — “Новый мир”, 2004, № 11.

Павел Басинский. Каренина не кончала с собой. — “Политический журнал”, 2004, № 32, 6 сентября <http://www.politjournal.ru>.

“Есть факты очевидные, но совершенно невероятные для неискушенного читателя. Например, когда я говорю знакомым, что Герасим утопил Муму не в мутной, зловонной речушке в Тмутаракани, а в центре нынешней столицы, в Москве-реке, рядом с Крымским мостом, — мне не верят. Удивляются. Хлопают глазами. Там же имение было... барыня... Связать Москву, пусть и XIX в., с барским имением современное сознание не может. Его „глючит”, как сломанный компьютер. Еще сильнее начинает „глючить” современное сознание, когда говоришь, что Муму была собакой породистой и охотничьей. Как? Дело доходит до смешного. Член высокопоставленной правительственной комиссии по решению вопроса о едином государственном экзамене в интервью возмущается. „Это ж надо! — говорит он. — Какие глупые вопросы школьникам задают! Какой породы была Муму? Три ответа: дворняга, овчарка, спаниель. Дык дураку ж понятно, что дворняга!” Высокопоставленному члену невдомек, что вопрос этот как раз сложный, „на засыпку”. У Тургенева сказано: собака „испанской породы”. Школьнику еще надо перевести это на испанский язык, вот и получится spanielle ”.

Муму считают дворняжкой, во-первых, по ассоциации с дворн иком (=Герасимом), а во-вторых, путают ее с Каштанкой.

Сэмюэл Беккет. Успокоительное. Из незаконченного. Довольно. Рассказы. Перевод Петра Молчанова. — “Литературная учеба”, 2004, № 4, июль — август.

Впервые по-русски. См. также: Сэмюэл Беккет, “Первая любовь” (перевод Петра Молчанова) — “Союз Писателей”, Харьков, 2002, № 1 (4) <http://sp-issues.narod.ru>.

Лев Бердников. Сиятельный казнокрад, или Цена щегольства (культурно-исторический феномен щегольства в Петровскую эпоху). — “Новый Журнал”, Нью-Йорк, 2004, № 236 <http://magazines.russ.ru/nj>.

“Речь пойдет здесь о князе Матвее Петровиче Гагарине (1659 — 1721), отличавшемся чрезмерной роскошью быта (впрочем, часто граничившей с безвкусицей), которую он выставлял напоказ. В щегольстве его было что-то — нет, не европейское, а скорее азиатское, гарун-аль-рашидовское, приправленное поистине российским размахом”.

Владимир Березин. Территория Куваева. — “Книжное обозрение”, 2004, № 33, 16 августа <http://www.knigoboz.ru>.

“Для того, чтобы стать забытым, у писателя Олега Куваева было много шансов. Во-первых, он писал давно — в прошлом мире Советской власти, во-вторых, он писал о реликтовом отношении к работе, и, наконец, слишком сильно известно имя его полного тезки — изобретателя жидконогой Масяни. Другое дело, что те, кто ощутил необщую силу его прозы в семидесятые, уже не забудут ее никогда”.