№ 10 <http://magazines.russ.ru/ural>.
“Но не метафорами поражают дневники Олеши, не изяществом стиля и даже не рассказами о Маяковском. Поражает в них другое: неприязнь, нет — ненависть к России: „Россия — это была фотографическая группа, какую можно было увидеть в чиновничьем доме... что может быть отвратительней этой домашней реликвии. Почему даже такая вольная вещь, как фотография... приобрела в России тяготение к неподвижности, к затхлому канону... Почему стриженный ежиком молодец полувоенного вида, в расчищенных сапогах лихо сидит по-турецки на первом плане всех российских групп... Сорок остолопов расположились передо мной в виде усеченной пирамиды на картоне, уже начинающем приобретать оттенок мочи... Кто они — эти бородачи... это Россия, и я ненавижу ее”. Это не вялая интеллигентская русофобия, вариант извращенного, вывернутого наизнанку национализма. <…> Нет, это почти рефлекторная неприязнь к чужому, к чужой культуре, чужой жизни. Стоит ли удивляться, Олеша был поляк. Поляк не обрусевший”.
Нина Берберова. Облегчение участи. Повесть. Публикация и предисловие Виктора Леонидова. — “Новая Юность”, 2004, № 4 (67) <http://magazines.russ.ru/nov_yun>.
Повесть 1938 года. Опубликована в сборнике Нины Берберовой, вышедшем в 1949 году в Париже.
Владимир Березин. Закалка и легирование. Сто лет со дня рождения Николая Островского. — “Книжное обозрение”, 2004, № 40, 27 сентября <http://www.knigoboz.ru>.
“„Как закалялась сталь” — не уникальный в русской литературе роман. Но таких романов всего два — предтечей Островского было „Житие протопопа Аввакума””.
“Закалка, кстати, очень интересный процесс — но объяснение его лежит в области рассказов о фазовых переходах, твердом углеродном растворе-аустените, гамма-железе. Нужно запомнить только то, что истинной закалкой называется та, при которой среда останется однородной при комнатной температуре. Если же скорость охлаждения недостаточна, то пойдет обратный процесс превращения. Так, если революционная романтика не сменится хозяйственным прагматизмом, то твердость государственного сплава будет недостаточной”.
“Спорить об авторстве скучно, важно одно — „Как закалялась сталь” выдержала множество редактур — как стилистических, так и тех, что спрямляли повороты сюжета. (Кстати, лучшим способом отпраздновать столетний юбилей писателя было бы издание комментированного романа с вариантами текста. Но это, к сожалению, лишь частное мнение.)”
См. также: “Ползут и ползут „хорошо проверенные” слухи: в школьную программу возвращается „Как закалялась сталь”. <…> Верю. Слишком многим потребна надрывная исповедь несчастного калеки, долго и натужно правившаяся (переписывавшаяся) группой несколько более грамотных товарищей, разошедшаяся бешеными (даже для СССР) тиражами, ставшая оправданием искореженных судеб многочисленных сверстников автора и неотличимого от него героя
Cм. также: Юрий Ключников, “Зачем миру нужны герои? К 100-летию со дня рождения Николая Островского” — “День литературы”, 2004, № 10; сокращенный вариант см.: “Завтра”, 2004, № 42 <http://www.zavtra.ru>; “Должен оговориться, что мое сравнение Островского с Сервантесом ограничивается схожестью их жизненных путей, высотой подвижнических натур. Я совсем не собираюсь утверждать литературную равноценность двух романов”.
См. также: “Никакой он не писатель в современном понимании слова. Он — святой. Он фантастически точно записал умосостояние святого человека, одержимого отсутствующим богом. Записал, как никто другой. Его книга — это житие атеистического святого. Главная книга. Такой просто не было до него. А как писатель-соцреалист он реализовался в „Рожденных бурей”. Вот там он писатель. „Как закалялась сталь” — это что-то другое: выше, ниже, „сбоку” — но другое. <…> Так вот, Андрэ Жид сказал, что Островский — это абсолютно католическая душа, устремленная по вертикали в зенит. Православный распластывается на земле, а католик — прямо вверх. Так и Островский — пиком вверх. Недаром он происходит от чехов, он с Украины, которая куда ближе стоит к католицизму, чем русские. Островский не православный человек, скорее католик по типу. Хотя, конечно, если бы я это ему сказал, он бы меня саблей маханул”, — говорит Лев Аннинский в беседе с Сергеем Лукониным (“Святой из закаленной стали” — “Литературная газета”, 2004, №
