Короче говоря, в “Войне и мире” — липа на липе. Нет, речь не о пресловутых одиннадцати месяцах беременности и цепочках, которые сначала серебряные, потом золотые. Речь не о забывчивости- невнимательности, а о том, чего не могло быть глобально. И в малом, и в большом. Все помнят, с чего начинается роман? С июля 1808 года, салона фрейлины вдовствующей императрицы Анны Павловны Шерер. Итак: фрейлины категорически не могли держать салонов, время начала действия также нереально, имя Ипполит для князя (семейство Курагиных) — нонсенс, с переходом Элен в католицизм — не гладко, женитьба князя Андрея на немке Лизе Мейнен тоже, как нарочно, высосана из пальца. Князь Андрей оказывается вообще ходячим анахронизмом, который не только не должен был уметь танцевать вальс, но и ни в коем случае не мог обладать рядом психологических качеств, характерных для более молодого поколения… С Наташей Ростовой и Пьером Безуховым — не легче: мистификация за мистификацией…
С непротивленческими же исканиями Толстой доходит до того, что все основные герои романа, “в сущности, не сражаются”, а “дубина народной войны” предстает чем-то вроде сказочного меча-кладенца. “Персонажи „Войны и мира” <…> лишены силы духа и доблестей, высоких чувств и возвышенных мыслей, они не сражаются, не совершают подвигов, они вообще не совершают никаких
И — полно парадоксов. Что здесь нарочно, а что непреднамеренно? Что хотел сказать сам Толстой? Противоречивость идей, не расшифрованных автором, должна бы отослать нас к шекспировской традиции, но ее-то Толстой и не выносил. В общем, прочитайте Цимбаеву. А то говорят: Джозеф Кутзее, новый взгляд на Робинзона…
И вообще на месте шведов я бы учредил малый Нобель — за подобные тексты. Тем более, что цель исследования — не нагромождение новых мифов в раннеперестроечном духе, а поиск истины, лежащей за границами времени.
“Время совершило то, чего не совершил Толстой: оно исключило исторические детали из характеристики образов „Войны и мира”, сделало их незаметными и неважными для читателей, раскрыло в образах их внеисторичную — „вечную” — значимость. И герои эпопеи принадлежат не эпохе 1812 года, даже не толстовскому времени, а любому времени, когда новый читатель открывает „Войну и мир”…”
А. А. Черкасов. Институт заложничества на Кубани и Черноморье в 1920 — 1922 гг. — “Вопросы истории”, 2004, № 10.
Интересно, если мы выживем, а вместе с нами и “Вопросы истории”, — появится ли через 80 — 100 лет в этом (или каком-нибудь другом) историческом журнале очерк “Институт заложничества в России, Дагестане и Чечне в 1995 — 2005 гг.”?
Лидия Чуковская. Герой “Поэмы без героя”. Публикация и комментарии Ж. О. Хавкиной. — “Знамя”, 2004, № 9.
Публикация из архива Л. Ч. (из так называемой “Особой тетради”) наиболее доработанного конспекта статьи на тему, обозначенную выше. Впрочем, “не конспект будущей
Здесь, в частности, впервые разбирается вторая часть “Поэмы...” — “Решка”, в которой “Ахматова расправилась с поэмой романтической”.
“…„Поэма” на протяжении многих лет ее создания превратилась, видимо, для Ахматовой в живое существо, в собеседницу. Она к ней обращается, она превращает ее в новое „ты””.
А герой поэмы —
И. С. Шмелев. О творчестве и о себе. Вступительная заметка, публикация и комментарий А. Голубковой, О. Лексиной, Л. Хачатурян. — “Вопросы литературы”, 2004, № 5, сентябрь — октябрь.
Это публикация из возвращенной в Россию шесть лет назад переписки Ивана Сергеевича с его “осенней любовью”, ученицей (писательницей и художницей) Ольгой Бредиус-Субботиной (1904 — 1959); первый том их переписки за 1939 — 1942 годы вышел в свет в 2003 году в издательстве “РОССПЭН”. Поразительные (подробные!) рецепты творчества, вплавленные в любовные признания, похожие на небольшие поэмы в прозе.
См. также: Иван Шмелев, “Я всегда жил сердцем…” Письма Раисе и Людмиле Земмеринг — “Новый мир”, 2004, № 11.
Составитель Павел Крючков.
.
АЛИБИ: “Редакция, главный редактор, журналист не несут ответственности за распространение
