Это было полвека назад,
это вспомнилось только сейчас.
— Отче наш, не Твои ли глаза
на меня посмотрели, лучась?
Тяжело протекали века,
колокольня устала, звоня.
— Отче наш, не Твоя ли рука
эти годы хранила меня?
На поруганный храм погляжу,
на прозябшее это жнивье.
Ничего я Тебе не скажу
в оправданье свое.
— Отче наш! Я плохой ученик,
растерял я друзей и подруг,
прогибаются полки от книг,
отбивается сердце от рук.
Декабрь
Вот и сумерки. Вот и закончилось
заседанье в небесном Кремле.
Как прозябшее дерево скорчилось!
Как поземка ползет по земле!
Невеселая светится лампочка,
и, в платочке до самых бровей,
говорит моя бабушка-бабочка
о немыслимой жизни своей.
То сбиваясь, то долго, то кратенько
повествует она без затей,
как без устали вкалывал тятенька,
как вытягивал восемь детей,
как ступенечки красила школьные,
как в сознанье, предвестием бед,
приходили слова подневольные —
