— А больше ничего. К жалости. Надо будет пополнить аптечку.
— Тогда пойду отлеживаться... Спокойной ночи?
— Спасибо, и вам.
Идет мимо номера: храп.
Лег. За стеклом снова звезды, то есть солнца, гимнические. Плотно закрыл глаза. Красные круги, пятна медленно превращались в огни фар, из серого пепла вырастали дома, черные линии ветвились деревьями, — вдаль уходил нескончаемый пышущий окнами Красный проспект. Он что-то не так делал. Он чего-то не знал. Или не был способен узнать. Возможно, ошибка заключалась в том, что он не взял с собой “Путеводные указатели для странников” из библиотеки с гипсовыми бюстами, высохшими веточками в вазах, пыльными разнокалиберными глобусами, — но как он мог взять? если в процессе чаепития вдруг обнаружил, что неприятный запах источают именно его носки, а не кусок застаревшего сыра, завалившегося куда-нибудь за батарею или под полку, — и пока Лина Георгиевна отсутствовала, может быть, приходила в себя, дыша у открытой форточки, тихо, по-английски выскользнул в коридор, схватил обувь, выскочил на площадку и кинулся головой вниз, проклиная опрометчивую поспешность, с которой он собирался и, не найдя свежих носков, надел старые.
Там должна быть схема Красного проспекта, где он начинается и когда заканчивается. И куда можно свернуть. Схема в виде красного свитка.
Стук?
— Можно?.. у вас открыто?
— Да!
— Тшш! Я вас разбудила?
— Нет.
— Тшш, извиняюсь. Но вы просили какое-нибудь средство.
— Средство?.. А, да.
— Я принесла.
— Входите, входите.
Перекрещенные нити, срезанные под углом стержни перьев или тростника — они равномерно двигались вверх-вниз, вверх-вниз, сплетая влажные нити, и по мягкому валику медленно набегала ткань, грубая, неокрашенная, она неясно серела в душной тьме, свисая и тяжело покачиваясь.
С кружащейся головой очнулся на смятой постели, разодрал заплывшие глаза. Сел, осмотрелся.
Солнечное похмелье.
Уже рассвело.
Воды ни капли.
Снова лег.
Все путалось. Был ли он у нее в больнице вчера?
А откуда этот обрывок какого-то предписания, что-де никто из цеха не должен начинать работу раньше восхода солнца под угрозой — чего? штрафа, смерти?
И еще вот это: если за день не выработает он достаточно тканья, он связан, как лотос в болоте.
Какое-то время лежал, потом встал, натянул штаны и полуголый подошел к двери, опасливо приоткрыл, но за порогом был крепкий деревянный пол, и он направился в умывальную комнату, приник к крану, сунул голову под струю. На обратном пути столкнулся с семейством, выходившим из соседнего номера: тучным мужчиной и оплывшей женщиной в спортивных синих костюмах и разноцветных шапочках с длинными козырьками, бросавшими оранжевые отсветы на их лица; с ними были дети, мальчик и девочка; они удивленно — а взрослые недружелюбно — уставились на него, полуголого, со спутанными волосами, мокрой бородой; впрочем, во взгляде главы семейства мелькнуло что-то цеховое. Да, ведь нельзя начинать до восхода... Откуда это предписание. Но черт возьми, все бред.
