рюкзак. А вот чернявые девушки идут обнявшись. Это явно местные: на пупках колечки, осиная талия, толстые ляжки.
“Друг! — в кадре мой приятель. Загадочно улыбается. — Пойдем, друг!” — кричит он.
“Фан!”
Я стряхиваю оцепенение, достаю деньги. Он делает скорбное лицо.
Есть хорошее кафе, говорит он, можно выпить, потанцевать и познакомиться с девушками. “Совсем рядом, очень близко!”
Таксист тут же вырастает из-под земли.
“Хорошо для твоей книги, друг! Очень хорошо, верь мне!”
Я замечаю оценивающий взгляд таксиста. Мы выруливаем на Таксим, огибаем профиль Ататюрка и сваливаем на проспект Камхарийет.
На мостовой огонь жаровен, мелькают черные силуэты. Музыка. Горы риса на тачках, казаны с пловом. Жизнь кипит.
Черные провалы огромных безлюдных отелей; чугунные решетки.
И снова разноцветные вагончики ресторанов.
83
На входе успел заметить только номер — 257/1. Три ступеньки вниз, дверь с колокольчиком. Пахнет корицей и лимонным освежителем, кожей.
Я отодвинул тяжелые бархатные портьеры. Из темноты тут же выдвинулся массивный мужик в белой рубашке. Учтиво поклонился.
Внутри почти пусто, вдоль стен в отсеках столики, кожаные диваны. Мой спутник по-свойски протиснулся на подушки, раскинулся. “Садись, друг!” — хлопнул по коже ладонью.
И я забрался в угол.
Прибавили музыку. Огромный зеркальный шар под потолком бросает на стены снежную рябь. Кондиционер, дышится легко. На стенках таблички “Гиннес” и мексиканские рогожи, стандартный набор. Но после восточных харчевен все как родное.
Я повеселел, откинулся на подушках. Заказали: он пива, я ракы; орехов на закуску; минералка. Обслуживал нас все тот же толстяк. Лицо рябое, мешки под глазами. Настоящая жаба, где я его видел? Пока друг ходил отлить, пересчитал деньги. Не ресторан, должно хватить. Гуляем.
Тем временем музыка поменялась, на сцену одна за другой вскочили девицы в коротких юбках. “Ты можешь танцевать с ними, эй!” — тыкал он пальцем.
Он повернулся к соседнему столику. Потом приник к моему уху: “Отличные девушки, можно познакомиться! Сколько комнат твой номер?”
Я отмахнулся. Музыка гремела, мигали фонарики. Девицы зазывно качали бедрами. Жаба то и дело подливал из бутылки: “Хорошая ракы! Очинь хорошая! О’кей!”
Подсаживались две девушки, обе с моей стороны. Ворковали на английском. Я поддакивал: “Москва, журналист. — И спрашивал: — Что пьете?”
“Шампанское”, — хором отвечали они.
И жаба тут же подскакивал с бутылкой.
Прикончив фужер, светловолосая потащила меня на сцену.
Мы исполнили медленный танец.
84
