Выруливая со двора, столкнулась со своей старшеклассницей, и она без колебаний увязалась за мной:
— Хочу посмотреть, как люди ведут себя в экстремальной ситуации.
В квартире стояла трупная вонь: Слава, царство ему небесное, слишком долго пролежал в горячей воде.
Глеб дрожал. Его не вдохновляла экстремальность ситуации.
Я принялась звонить в милицию, меня отфутболили на опорный пункт, но дежурного не оказалось на месте. Глаша извлекла первый урок: самое трудное в экстремальной ситуации — не иметь возможности действовать.
Я набирала номер опорного пункта каждые десять минут, а Глаша взяла на себя релаксацию Глеба: болтала с ним, чтобы унять его дрожь.
Когда безмятежный дежурный наконец ответил, в зубах его еще стряли волокна говядины и капуста из борща.
— Ну так чего ж не ломаете дверь. — спросил он, цыкая зубом.
— Потом доказывай, что мы ни при чем...
— Ладно, щас приду, — сыто согласился он.
Ему было не к спеху: чем медленнее он будет двигаться, тем меньше трупов придется на его дежурство.
Дверь в ванную корчевали топором. Все в этих панельных хрущевках держится на соплях, один только наш шпингалет встал вмертвую.
Из вскрытого тесного пространства вырвалась оглушительная вонь, участковый отпрянул. Я малодушно отвернулась, не взглянув внутрь. Мы все заперлись в комнате для короткого совещания и передышки. Открыли окно на мороз.
— Сукровица до краев, — обрисовал картину участковый. — Пробка ванны без цепочки. Чтобы ее вынуть, придется лезть туда по локоть, даже выше.
Я обреченно принялась засучивать рукав.
— Мама!— гневно остановила меня Глаша.
— Да уж действительно, — спохватился участковый.
Русского мужика трудно сдвинуть с места, но если он вышел из оцепенения и начал действовать, себя уже не помнит — ему что подвиг совершить, что борща похлебать, в азарте все едино. Я благодарно взглянула на него, и он это заметил. С той минуты мы были с ним одна команда, в которой “сам погибай, а товарища выручай”.
Глеб нашел большой полиэтиленовый пакет, мы обмотали участковому руку, он набрал в грудь воздуха и ринулся за дверь, как пожарный в огонь. Мы же отсиживались, как штабные в землянке, пока солдат в атаку ходил.
Герой вернулся на подъеме, воодушевленный собственным поступком. Долго отдыхивался, принимая скрытые рукоплескания — в основном мои. Глаша-то видела его насквозь.
Как полагалось, позвонил в “скорую”, вызвал врача.
Глаша принюхивалась к своей дубленке: овчина впитывает все запахи.
— Глеб, кури, пожалуйста, без передышки! Все лучше, чем эта аура.
— Вывесим на ночь на балконе, выветрится, — с сомнением сказала я.
Пока ждали “скорую”, участковый звонил своим зазнобам.
— Светулик! Я весь в трупном яде! Не знаю, доживу ли до нашей встречи.
— Юля! Я весь в трупном яде! При исполнении!..
