нашей “европейской” жизни.
Недавно к нам приехал погостить Павлик Ланжевен59 — сочувствующий коммунистам ученый- физик. Мы прогуливались с ним по Цюриху, и он захотел посетить местный университет. Нас провели в аудиторию, где несколько лет назад читал свои блистательные лекции Рикки Авенариус60. Не могу описать тебе Володину реакцию — во всяком случае, это было похоже на истерический припадок: он взгромоздился на кафедру и стал наизусть произносить (нет, выкрикивать!) куски своей статьи “Критика эмпириокритицизма”. Бедный Авенариус, наверное, в гробу переворачивался. Все замерли, Павлик так вообще стоял разинув рот во все время почти получасового выступления. Проявления патологические всегда вызывают ступор у здоровых людей. Когда В. И. иссяк, Павлик подошел к нему, погладил по плечу и пригласил съездить в Лондон! В. И. мечтательно улыбнулся, а я чуть не умерла от ужаса, и ты понимаешь почему. Павлик же, не замечая впечатления, которое оказали его слова на нас обоих, продолжал красочно описывать радости жизни в Кавендишской лаборатории, куда он едет работать. При этом как-то так получилось, что приглашение посетить “мир науки” относилось только к Володе. Тут же, не покидая еще стен университета, В. И. написал для меня “заветы Ильича” — задание (как для Золушки61) на время его отсутствия.
Если бы ты знал, мой замечательный Фантик, как я боюсь последствий этого путешествия.
Состояние мое столь прискорбное, что придется закончить грустное письмо. Увы.
Твоя до чрезвычайности испуганная Крупа. ЦК.
Родная моя Крупиночка, какие лестные слова ты обо мне написала — “мыслитель и логик”. Если бы! Ведь мыслитель находит пищу для ума в явлениях глобального характера. А я просто бурно (и по-бабьи) реагирую на твои во всех отношениях примечательные письма. Твои послания — не только летопись событий, в эпицентре которых ты по воле провидения и ЦК (ха!) находишься, но и попытка вытащить твоего верного Фантика из уединенного кокона, сотканного жизненными обстоятельствами.
Однако и у нас тут кое-что происходит. Попытаюсь рассказать во всех подробностях, и уж тут не до обобщений и логических выводов.
На заседании нашего ЦК я выступила с очередным отчетом о финансовой деятельности. Когда отгремели бурные аплодисменты, поднялся Коба-Фикус, сделал приглашающий жест, и из плохо освещенного угла вышли двое, утомительно похожие друг на друга и на самого Фикуса. У всех троих приземистые фигуры, очень основательные усы и мелодичный кавказский акцент. Имена новоприбывших он назвал разные (вроде это были Орджоникидзе62 и Шаумян63?), но я, то ли от почти отсутствующего зрения, то ли от недостаточного освещения, тут же их перепутала и в течение продолжавшегося вечера обращалась сразу к парочке: “Серж и Стефанио, не могли бы вы ознакомить присутствующих с новыми источниками финансирования терактов в Тифлисе?” — или так: “Стефанио и Серж, пардон муа, не передадите ли блюдо с осетриной на наш конец стола”.
Вечер наш затянулся сверх меры — “горцы” привезли с собой несколько бочонков кахетинского (это, конечно, не амонтильядо, но тоже кое-что) и настаивали на окончательном и бесповоротном распитии божественного напитка. Прости меня, Крупиночка, но в тот вечер по непонятной для меня причине я слегка перебрала и, конечно, заговорила о самом дорогом — о феминизме как форме борьбы части пролетариата за часть своих прав. Как мне показалось тогда, никто не обратил внимания на мои слова. Потом кавказские экспроприаторы проводили меня до дома, а на следующий день…
На следующий день в дверь моей квартиры позвонили, я открыла. На пороге стояли две женщины. Я их хорошо знаю (да и ты тоже), но удивлена была донельзя — взору моему явились мадам Клара64 и юная Розочка65, активистки фронта суфражисток, которых я, невзирая на этот факт их биографий, не очень-то уважаю — есть ведь и другие факты. Не замечая моей настороженности, они бросились меня целовать-обнимать и преуспели в этом. Не дав мне опомниться и отряхнуться, они вывалили целый короб информации, суть которой сводилась к следующему:
1. Они счастливы приветствовать в моем лице нарождающиеся силы феминизма в России.
2. Для того чтобы это движение не было задавлено в зародыше, следует позаботиться о массовости.
3. Массовость должна быть обеспечена за счет трудящихся женщин, лучше, чтобы это были горожанки, хотя бы в какой-то мере понимающие, что такое права женщин вообще.
4. Поэтому движение “прирастать будет” работницами публичных домов.
5. По этой причине желательно, чтобы все новые “участницы” работали бы на одном предприятии.
6. “Единый бордель” они решили открыть на первом этаже моего дома.
7. Теперь, чтобы попасть к себе домой (это касается и всех владельцев квартир в нашем подъезде), я вынуждена буду проходить через апартаменты мадам (или бандерши?) Клары.
8. В качестве компенсации за неудобства, которые причинят мне последствия реализации пунктов 6 и 7, они предложили мне крупный пакет акций в предприятии.
Оргвыводы можешь сделать сама, дорогая моя. А я, когда мадам и Розочка наконец-то оставили меня в покое, размышляла о трудностях, с которыми столкнутся приставленные ко мне шпики.
