Новый Мир ( № 11 2005)

позволяя себе фразы вроде „в Рождество все немного волхвы”, Бродский санкционировал практически неограниченную степень интерпретаторской пошлости.

Уникальная интонация Бродского — сразу и брюзгливо-талмудическая, и весьма мужественная — пожалуй, отражает пропорцию притяжения и отталкивания, обаяния и глухого раздражения, которые вызывает эта фигура у непредвзятого читателя. Просодические достижения Бродского очень сильно подхвачены — „под Бродского” все еще пишется громадное количество стихов. Но это выходит гораздо скучней: никто больше не отваживается на столь пафосное, героическое отношение к поэзии. К тому же Бродский осуществил последнюю попытку освоить, а лучше сказать — выдумать для себя мировую культуру, о тоске по которой писал Мандельштам.

Его опыт в этой области соединил замах серебряного века с чисто шестидесятническими “фарцовочными” уловками: на знаменитой фотографии, сделанной в ссылке, автор трагических стихов стоит у забора, на который аккуратно выставлена пачка сигарет “Честерфильд”. В известной мере и Рим, и христианство, и вся мировая культура оказались в стихах Бродского такой вот пачечкой „Честера”. Но только он искал не способа импортировать все это в современную русскую речь. Наоборот — это были своего рода знаки конвертируемости его поэтического сознания в мировой культурный код.

Обратный ход невозможен: для всей русскоязычной публики, за исключением горстки фанатов- бродскианцев, рассуждения „американского” Бродского об Одене, Хини или Уолкоте обречены остаться пустым звуком. Чтение Бродского подряд сейчас, когда аура литературной суперзвезды померкла (текст был написан в 2000 году, к 60-летию поэта. — П. К. ), разочарует: из десяти стихов девять — мимо адресата, не для нас, не про нас. Но ради условного десятого все и затевалось: в нем обнаруживаются такие сила и ясность, которых, кроме как у Бродского, ни в его поколении, ни в его литературной традиции не было ни у кого”.

Переписка Набоковых с Профферами. Публикация Галины Глушанок и Станислава Швабрина. Перевод с английского Нины Жутовской. Вступительная заметка Галины Глушанок. Комментарии Галины Глушанок и Нины Жутовской. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2005, № 8.

Книга Карла Проффера “Ключи к Лолите”, издательство “Ардис”, Саша Соколов и хлопоты, хлопоты, хлопоты обеих сторон по всем фронтам.

…А я и представить себе не мог, каким, однако, хлопотливым мероприятием оказалась покупка и отправка джинсов Иосифу Бродскому!

Политический архив XX века. Не миф: речь Сталина 19 августа 1939 года. Публикацию подготовили В. Л. Дорошенко, И. В. Павлова, Р. Раак. — “Вопросы истории”, 2005, № 8.

В 1939 году западные средства массовой информации (французские) сообщили о секретном собрании Политбюро и речи на нем И. В. Сталина. “Речь” шла о том, что “война должна продолжаться как можно дольше, чтобы истощить воюющие стороны” (цитирую из сталинского “опровержения” “О лживом сообщении агентства Гавас”, данного в “Приложении”). Кстати, первая публикация “речи”, предпринятая Т. С. Бушуевой, была в нашем журнале (см. “Новый мир”, 1994, № 12). По мнению нынешних исследователей, и наши, и зарубежные историки ныне стремятся “заморозить” интерес к этой истории, доказывая, что никакой речи не было.

Доцент из Новосибирска, независимый историк и профессор из Калифорнии настаивают на том, что это все-таки было. Но вот что именно: секретное собрание Политбюро, не зафиксированное ни в каких документах; сложным путем вброшенная Сталиным информация для дестабилизации обстановки в Европе (тут и игры с Коминтерном, и своя, особая игра с Гитлером)? Авторы аккумулировали все источники, так или иначе сообщившие процитированную в сталинском “опровержении” мысль, учли исследования последних сорока лет и пришли к выводу: это не фальсификация. “Было несколько сообщений как о речи Сталина, так и о последовавших инструкциях (европейским компартиям. — П. К. ). <…> Разумеется, новые факты усложняют исследование этого сюжета, но в то же время подтверждают, что разные люди в разных странах, независимо друг от друга, вряд ли занимались общим делом — фальсификацией сталинской речи. <…> Достойно сожаления также и то, насколько современные российские историки до сих пор не понимают Сталина и насколько до сих пор верят ему „на слово”!”

“Если считаться с реальностью сталинской речи, неизбежен вывод о том, что Гитлер и Сталин несут равную ответственность за развязывание Второй мировой войны. Ссылка на то, что „даже в ходе Нюрнбергского процесса защита обвиняемых не сочла возможным использовать ‘речь Сталина‘ 19 августа 1939 г.”, неубедительна. На Нюрнбергском процессе не использовалась не только эта речь, но и факт расстрела НКВД польских офицеров в Катыни. Негласный консенсус союзников в ходе процесса по отношению к Сталину, заставлявший выгораживать партнера, до сих пор играет свою негативную роль в историографии, причем не только в России, но и на Западе. В России же дело усугубляется тем, что здесь до сих пор не могут отделить Сталина от народа во Второй мировой войне, до сих пор жертвенность миллионов искупает его преступную политику”.

“Сколько людей! — И все живые!” Отзывы читателей о “Записках об Анне Ахматовой” Лидии Чуковской. Предисловие, примечания и публикация Е. Ц. Чуковской. — “Знамя”, 2005, № 8.

Публикация из архива Лидии Чуковской.

45 отзывов: от Корнея Чуковского, Юлиана Оксмана, Виктора Жирмунского, Исайи Берлина — до Валентина Непомнящего, Л. Пантелеева, Нины Берберовой и читателей журнала “Нева” (где в “перестроечное время публиковались первые два тома “Записок”). Корреспонденты откликались и на рукопись, которую им Л. К. давала для прочтения, и на вышедшие в “YMCA-press” книги (1976, 1980), и на