Кромка была оранжевой
и алой, а порой —
багрово-обезображенной
завесой дымовой.
И там, за этой кромкою
уже не ждали их —
не одолели робкие
двух холмиков своих.
А я теперь под горочку
без саночек качу
и в ветре привкус горечи
снежком заесть хочу.
И на ветру слезятся
глаза, и путь-дорогу
не видно в снежном танце.
А холмики теснятся
и впереди, и сбоку —
совсем неподалеку.
* *
*
Что вам моя собака?.. Моя собака...
Кому интересны рассказы мои про нее?
Разве что сыну... Впрочем, и он не плакал,
узнав об ее уходе в небытие.
Это ж моя собака, ничья другая!
Больше уже не будет такой моей.
Собака моя! Как я тебя ругаю:
зову — не приходишь столько погожих дней.
Сама упрекала, когда уходил надолго, —
умница! — было времени мало нам
отпущено...
Но ведь были и пруд, и Волга,
