Суть этой легенды состоит в противопоставлении одинокого поэта не понимающей его черни в лице редакторов главного толстого журнала эмиграции Руднева и Вишняка — типичных “фармацевтов”, отвергающих стихи Цветаевой, цензурирующих прозу и вообще существующих, кажется, исключительно для того, чтобы причинять ей душевные страдания. Версия эта, признаться, и раньше казалась не слишком достоверной — исследователи резонно отмечали, что “при внимательном рассмотрении эмигрантской периодической печати той эпохи поражает именно многочисленность цветаевских публикаций” (Р. Кембалл). О том же свидетельствует и простая статистика — произведения Цветаевой появлялись едва ли не в каждой второй книжке “Современных записок”, какая уж тут травля.
Теперь, после публикации полного корпуса переписки Цветаевой с Рудневым, все окончательно становится на свои места. Да, конечно, редакторы “Современных записок” Цветаеву правили, эссе и очерки ее сокращали, а стихи печатали в гомеопатических дозах — ну так у них и выбора другого не оставалось: денег хронически не хватало, площадей журнальных тоже, писателей в эмиграции было много, а журнал такой один, да и прозу эмигрантский читатель, разумеется, предпочитал поэзии. В то же время редакторы, особенно Руднев, Цветаевой как могли помогали — старались вовремя заплатить, поменьше вырезать, не обидеть лишний раз. Обычная, в общем, история. Ну а Цветаева… Из бытовых обстоятельств, из деловых переговоров, из корректур, авансов, гонораров и прочих низких материй она творила романтический миф о Поэте. И конкретные Руднев или Вишняк тут были, по сути, ни при чем — не будь их, на роль противостоящей Поэту толпы был бы назначен кто-нибудь еще. Ибо миф инвариантен и не терпит отклонений от основного сюжета. История тоже не слишком редкая.
Игорь Северянин. Царственный паяц. Автобиографические материалы, письма, критика. Составление, вступительная статья и комментарии В. Н. Терехиной и Н. И. Шубниковой-Гусевой. СПб., “Росток”, 2005, 640 стр. (“Неизвестный XX век”).
Питерское издательство “Росток” не первый год выпускает серию “Неизвестный XX век”. Серия, признаться, странная — с удачными книгами соседствуют в ней очевидные провалы. Однако о последних сегодня не будем — сборник Игоря Северянина к ним явно не относится.
Северянин — поэт для исследователя сложный: изучен он плохо, даже издан далеко не полностью, писал много, публиковался хаотично, текстология его произведений запутанная, архив разрознен, из биографических материалов многое не сохранилось. Поэтому труд В. Терехиной и Н. Шубниковой-Гусевой, вслед за первым научным собранием стихотворений Северянина (вышло в серии “Литературные памятники” в 2004 году) подготовивших теперь нечто вроде “Материалов к биографии” поэта, безусловно заслуживает, как написал другой рецензент в “Новом литературном обозрении” (2005, № 71), “признания и признательности”.
Выпущенная “Ростком” (“Ростоком”?) книга состоит из трех частей. В первую, самую маленькую по объему, вошли несколько автобиографических заметок, анкет и интервью Северянина из дореволюционной и эмигрантской печати. Во вторую — письма поэта к разным лицам, частично печатавшиеся ранее в не слишком доступных изданиях, частично публикуемые впервые; самый большой блок здесь — письма к Августе Барановой, музе и “меценатке” Северянина, которую сам он сравнивал с фон Мекк. Наконец, третью часть составили отзывы критиков; среди прочего здесь перепечатан сборник 1916 года “Критика о творчестве Игоря Северянина”, составленный самим поэтом при участии его издателя В. Пашуканиса.
Все вошедшие в сборник материалы весьма тщательно прокомментированы. Непонятно только, почему вместо полных архивных шифров везде приводятся лишь общие ссылки на то или иное архивохранилище (РГАЛИ, ОР РГБ). Впрочем, сделанного В. Терехиной и Н. Шубниковой-Гусевой более чем достаточно, чтобы не сосредоточиваться на технических недочетах, а просто радоваться появлению этого тома.
Эзотерическое масонство в советской России. Документы 1923 — 1941 гг. Публикация, вступительные статьи, комментарии, указатель А. Л. Никитина. М., “Минувшее”, 2005, 536 стр. (“Мистические общества и ордена в советской России”, вып. 3).
Издательство “Три века истории” заявило о себе несколько лет назад околопушкинскими публикациями разной степени симпатичности и достойной серией “Русская историческая библиотека”. С тех пор оно успело сменить название на “Минувшее” (идея не слишком удачная — все норовят спутать с легендарным одноименным парижско-питерским альманахом) и освоить новую тематику. Серия “Мистические общества и ордена в советской России” оказалась не только самым ярким проектом “Минувшего”, но и едва ли не главным событием на рынке интеллектуальной литературы за последнее время. Казалось, конкурировать с поставившим выпуск исторических документов на поток Росспэном бесполезно. Но, как выяснилось, на этом пятачке вполне найдется место еще как минимум для одного издательства.
Серия стартовала в 2003 году трехтомником “Орден российских тамплиеров”. Затем последовал второй выпуск — “Розенкрейцеры в советской России”. Наконец, появился нынешний заключительный том, содержащий внушительный свод свидетельств об эзотерическом масонстве. Все книги подготовлены известным исследователем истории русского оккультизма Александром Никитиным — сыном театрального художника и руководителя одного из тамплиерских кружков Леонида Никитина. Частично собранные А. Никитиным материалы входили в сборник его работ “Мистики, розенкрейцеры и тамплиеры в советской России” (М., “Аграф”, 1998), но “пятикнижие” “Минувшего” многократно расширяет круг опубликованных документальных источников по теме.
Последний выпуск, как и предыдущие, построен по преимуществу на материалах следственных дел ОГПУ — НКВД из рассекреченных государственных архивов. Сочинений самих масонов здесь практически нет, что, вероятно, и к лучшему — опубликованные в “розенкрейцерском” томе оккультные тексты составляли, пожалуй, самую скучную часть книги (то же, кстати, касается и “тамплиерского” трехтомника). Основной объем нынешнего выпуска занимают документы дела ленинградских масонов 1926 года, известного в литературе также как “дело Астромова — Мебеса” — по имени основных фигурантов: Бориса Викторовича Кириченко-Астромова-Ватсона (первое — настоящая фамилия, второе — прозвище, ставшее
