ты уплывешь, и все пойдет как надо.
Но не узнаешь ты,
что мы тебе в квитанцию вписали,
и это томить тебя до самого конца
так страшно будет. Слушай, подпиши”.
“Я закрываю”, — заорал буфетчик.
“Я кончила”, — уборщица сказала.
“Я подпишу, но ручку я забыл”. —
“Не надо ручки”, — молвил ассистент.
“При чем тут ручка?” — промычал фотограф.
“А как же? Кровью? Братцы, это пошлость!” —
“Зачем же кровью? Жизнью подпиши”. —
“Подписываю!” — “Все, пора, пора”, —
сказал буфетчик, и привстал фотограф,
и ассистент квитанцию схватил.
Мы вышли в полутьме, и я споткнулся.
Коньяк подействовал, я был изрядно пьян.
“Ребята, проводите в „Интурист”!”
Но я стоял на каменном пороге
совсем один. Я к стенке прислонился.
Дождь перестал, фонарик одинокий
рассеянно светился над базаром,
прожекторы лучом крестили небо,
и только лайнер полыхал в порту
нарядными огнями. Я побрел...
..............................................
P. S.
И я вернулся в номер “Интуриста”
и только там открыл конверт с заказом.
Семь снимков. Боже, что увидел я!
Вот враг мой мертвый — в церкви отпеванье,
вот первый друг на острове в лагуне,
вот лучший ученик в петле,
